Присяга Российской империи

— Выходим к точке пуска, — хрипло выдавил из себя старший лейтенант. — Двадцать километров.

— Так чего же ты молчишь?! — капитан Кимицко скинул предохранительные колпачки с клавиш пуска, запустил тесты вооружения.

— Штурман-оператор, доложите готовность, — все тем же холодно — спокойным голосом потребовал полковник Горин.

— Тесты прошли успешно, командир. Оружие и пусковые установки к работе готовы. Координаты целей введены, привязка точки пуска произведена.

— Приготовиться к пуску. Штурман, удаление?

— Восемь тысяч метров. А вдруг они настоящие, товарищи?

— Кто? — не понял Кимицко.

— Да ракеты наши.

— Ну и что?

— Но ведь если они настоящие, то это… То это… — старший лейтенант Гузафаров запнулся, не в силах найти нужное слово.

— Чего ты боишься, Алим? — покосился на своего соседа Кимицко. — Ты забыл, для чего живешь? Ты выбрал для себя такую судьбу, когда с тебя не требуют никакой пользы, не требуют работы, когда тебя кормят, поят, одевают, дают жилье ради только одной-единственной секунды. Секунды, когда тебе скажут «Фас!». И по этой команде ты обязан сделать все то, ради чего тебя содержат, на «отлично».

— Удаление, штурман?

— Три тысячи. Но если это боевые ракеты, мы убьем столько людей, что…

— Алим, — вдохнул Кимицко, — мы с тобой существуем именно ради этого часа. И задумываться над приказом, когда он все-таки поступил, это просто хамство. Раз уж ты выбрал для себя эту работу, то должен ее сделать. Психовать нужно было раньше, до поступления в училище. Если ракеты боевые — значит, так нужно стране, которой ты давал присягу. Так что, будь любезен, сдохни, но выполни. Удаление?

— Тысяча.

— Командир, я открываю бомболюки.

— Разрешаю открыть бомболюки, — эхом отозвался полковник Горин. — Пуск по готовности.

— Есть пуск по готовности… Люки открыты… Не дрейфь, Алим. Это всего лишь Америка.

— Пора! — выдохнул штурман, лицо которого неожиданно покрылось крупными каплями пота.

— Первая пошла! Есть запуск двигателя! Вторая пошла! Есть запуск двигателя! — капитан Кимицко докладывал быстро и четко. — Первый трюм пуст!

Вывалившиеся из брюха «Белого лебедя«[29] длинные сигары оседлали столбы пламени, метнулись вперед, но почти сразу пламя погасло, и сигары, так и не раскрыв крылья, стали рушиться в пологие океанские волны.

— Это болванки!!! — во весь голос выкрикнул штурман. — Они падают, падают!

— Пошла ракета второго трюма! Есть запуск двигателя! Ой, е-е… Кирдык Америке, отвоевалась.

Третья сброшенная ракета, раскинув куцые крылышки, стремительно обогнала бомбардировщик, внезапно заложила крутой вираж. Мгновением спустя, с ревом разрывая воздух, следом устремился «Сухарь«[30]. Загрохотала автоматическая пушка, однако ракета ловко увернулась, с резким снижением ринулась наутек. Маячившая на удалении примерно двух километров пара двухвостых «F-15» испуганно шарахнулась в сторону, не желая на попадаться на линию огня. На перехват цели ринулись истребители, прикрывавшие бомбардировщики сверху и, едва первый «СУ-27» отвалил в сторону, с пилонов одного из самолетов сорвалась ракета. Мишень опять вильнула — но ракета тут же повторила ее маневр, а парой секунд спустя взорвалась. Обе ракеты скрылись в огненном облаке.

— Красиво ребята развлекаются, — вздохнул Кимицко. — И почему нам хоть одну «воздух-воздух«[31] не повесили? Ракеты сброшены, командир, бомболюки закрыты. Работа закончена.

— Понял, штурман, — кивнул полковник Горин и качнул штурвал влево. — Капитан Лукашин, выполняем левый вираж.

Самолет ВВС США № 001 Атлантический океан. 14 декабря 1999 года. 01:25 (время вашингтонское)

— Семьдесят миль до побережья, — прохрипел селектор. — Русские открывают бомболюки… Вы слышите? Русские открывают бомболюки! Что мне делать? Что делать?

Президент Клинтон скребанул ногтями по столу, на его щеках заиграли желваки. Однако он промолчал, ожидая продолжения.

— Они сбрасывают ракеты! Нет, нет, это не ракеты… Это муляжи. Они имитируют пуск ракет. Вы слышите? Они не атакуют, они имитируют атаку! Нет, есть ракета… Она отворачивает в океан. «Фланкеры атакуют» Это мишень. О Боже, они стреляют боевыми! «Фланкеры» несут на борту боевое вооружение. Эскадрилья начинает левый вираж… Они разворачиваются! Докладывает «Ястреб», русские уходят. Они ложатся на обратный курс. База, я «Ястреб», прошу разрешения на возврат по остатку топлива. Повторяю, база: у меня сухие баки. Прошу разрешения вернуться…

Президент выключил селектор и глубоко вздохнул. Голова тут же закружилась, словно он не дышал как минимум полчаса.

— Дженни, — вдавил он кнопку вызова секретаря, — принесите мне чашечку кофе и бутылку «водки». И пригласите генерала Уильяма Коуэна ко мне.

Первым появился генерал — в грязно-зеленом мундире с ровными рядами орденских колодок, фуражкой подмышкой и взлохмаченными сальными волосами. Остановился в дверях, вытянувшись по стойке смирно — как гордый новеньким мундиром сержант морской пехоты.