Прислужник своего «Естества»

Спрятав распечатку на груди, под майкой, она оправила халатик, и быстро выскользнула из каюты. Аккуратно прикрыла за собой дверь. Главное — не шуметь! Этот коридор, как и каюта Жизель — сейчас не просматривается. Начальство запретило само! Но соседи могли бы услышать…

Теперь — к себе. Только — не спешить! Чтоб те, кто просматривают её коридор — ничего не заподозрили!

Она уже облизывалась, представляя, что сейчас прочтёт…

«…не сказать, чтоб лицо её поражало вот прям «неземной» красотой, но что-то в нём определённо имелось. Неординарного. Хотя, на мой взгляд, черты личика всё же были мелковаты — словно от другого, не столь крупного, тела.

Хотя и это тело тоже — не очень-то велико. Я же дал себе установку — крупнее сорок восьмого размера женщин не воровать! И старше пятидесяти — тоже. Уж больно они вонючие, ворчливые, и мерзкие! А уж болтливые — и не говорите! Не заткнёшь! Казалось бы — можно вставить кляп, но у меня же — и видео, и аудио-запись! Мне важно. Чтоб они реагировали на мои действия. И вопили! И стонали! И визжали! И умоляли!

А ни в коем случае не ворчали и не гнусили… Когда начинают канючить, и причитать, и уж тем более — «вразумлять» меня — падает всё моё «достоинство»!

Ну, к телу этой придраться не мог. Хотя под её дурацкой дублёнкой его было почти не видно — но я по лицу сделал вывод. Что её комплекция — то, что надо.

Не разочаровался. На вид — килограмм пятьдесят. И рост — метр шестьдесят два. Чётко обозначенная талия. Ноги, правда, коротковаты. И слишком длинная часть торса — та, что от талии — до того места, где расположена кошечка. Покатые, стало быть, бёдра.

Э-э, чего я придираюсь! Когда раздел — сразу понял: порядок! Возбуждает!

Распял её на верстаке. Начать решил сразу с пытки водой.

Сунул под нос пузырёк с аммиаком. О! Очнулась! Пытается что-то сказать, и дёргается — старается отвязаться! Ага, милая — два раза ты у меня отвяжешься!..

Вынул кляп из её ротика. Стянул повязку с глаз.

Она обвела мою вотчину безумным взором. И на меня уставилась. Но уже — молча!

А умная, похоже. Сразу догадалась, что раз я — в капюшоне, как у бойца какой Альфы, и она — явно в каком-то подвале, сейчас буду я её пытать. И снимать об этом реалистичное видео! И ей будет больно. Очень.

Но умолять отпустить её, или ещё какой-нибудь дебилизм выдумывать — не стала. Тоже, значит, гордая. Ну-ну. Мне, дурочка ты набитая, твоя гордость — только на руку!

Дольше смогу мучить, пока не сдашься! Не завопишь, и не начнёшь визжать, как свинья, которую режут! И не начнёшь умолять. Отпустить. Ну, или — прикончить!

Накрываю её зафиксированную голову хэбэшной тряпкой. Тряпка у меня проверена — то, что надо! Поливать начинаю сразу — а чего тянуть, камеры включены!

Вот она и забулькала, заплевалась. Замычала, явно ругаясь. А ничего. Уж я-то знаю, когда ругательства и проклятья сменятся мольбами и плачем!

Но пока слышны невнятные звуки — это она вынуждена втягивать, чтоб подышать, в горло брызги воды! Задыхается. Тонет, малышка моя гордая!

Но я продолжаю лить воду, тонкой струйкой — мне нужно, чтоб вся поверхность тряпки была увлажнена. И — равномерно!

Наконец минут через пять, когда тело её скрючилось в совсем уж жутких корчах, а из горла доносится лишь слабый хрип, прекращаю я лить воду. Снимаю тряпку с личика.

Фонтан воды так и извергается из её рта! И слышно её стало куда лучше.

Она и стонет, и причитает, и, возможно, умоляет — об этом говорят её широко раскрывшиеся глаза, хотя членораздельной речи из уст всё никак не выходит. А, вот: наконец-то, после ещё одного фонтанчика воды, разобрал:

— Пожалуйста! Умоляю! Не нужно больше! Я… Я всё вам сделаю, о чём попросите! Даже оральный… Или анальный секс!

Ух ты — какая коварная!

Так я и согласился совать своего драгоценного красноголового воина в пасть явно ещё не сломленной, и собирающейся просто откусить его, наивной дуре! А вот от анального — ты, голубка, так и так не отвертишься!

Правда, только после того, как я опробую твою куночку…

Теперь для полноты ощущений, и чтоб заодно дождаться, когда она выплюнет и выкашляет из лёгких хоть часть попавшей туда воды, беру я свои огромные плоскогубцы. Показываю ей. И начинаю!

С мизинца правой ноги.

Ого! А наличие в лёгких моей крошки воды орать благим матом теперь, когда тряпка снята, нисколько не мешает!

Ну так и чудесно. Потому что я хорошо знаю — сами кости пальцев ног простираются почти на всю длину ступни — до вот примерно сюда. То есть — раздроблять их, по очереди, я смогу долго. А поскольку её ножки одеты в эластичные синтетические чулочки — никакой крови у меня в подвале не будет!

После третьего пальца чувствую — готов я! Да и она уже не столько орёт, вопит и стенает, сколько просто задыхается и хрипит — видать, соскучилась по ещё одной «водной процедуре».

Ну ладно. Я же — добрый!

Накрою её снова тряпкой и полью только после того, как отымею со всем возможным азартом! Вон: как её возбуждённая куночка подёргивается!

Предвкушает!

Потому что её обладательница уже видит, выпучив глаза, как я спускаю штаны…»

Торпеды обнаружились и в этой лодке.