Пристань Мертвого Дома

Меченосец очистил меч о сюрко офицера, подобрал ножны и снова встал в терпеливом ожидании.

— Милость Худа… — пробормотал кто-то из ее свиты.

— И верно, — ответила Крыша. — Давайте…

Ночь огласил новый дружный топот; вторая колонна тяжелой пехоты Напов прорезалась среди несущего пыль и листья ветра.

Крыша едва не застонала от горестно сочувствия. "Боги, нет…"

* * *

Дассем ощутил, как поникают его плечи. Новая колонна напанов маршировала в его направлении. Готовясь к выполнению своей задачи, он не ожидал ощутить грусть. Какая напрасная трата, совершенно бесполезная трата жизней и возможностей!

Вниз по течению едва заметно полыхало пламя: пожар на другом мосту. Был мост каменным или деревянным — не важно, его заставили гореть достаточно долго, чтобы напаны перешли к нему.

Похоже, это будет последней схваткой ночи. Женщина-офицер скомандовала перестроение, вышла вперед, не доставая меча. Пробралась мимо трупов сотоварищей, чтобы поглядеть на него.

Для напанки ее кожа казалась слишком бледной, почти пепельной. — Ты это сотворил? — спросила она недоверчиво.

Он указал туда, откуда они явились. — Поверните. Уходите. Не нужно новых смертей.

Женщина качала головой, озирая тела. — Перед нами тоже долг.

Он взглянул на нее с новым пониманием. — Вижу. Твое имя?

— Клементе.

— Я Дассем.

— Мы должны…

— Да, — сказал он, видя, что слова подводят ее. — Понимаю.

Офицер отошла к отряду и поговорила с солдатами. Затем напряглась и развернулась, готовя атаку. Дассем поморщился. "Похоже, она будет стараться как никогда".

Силы столкнулись. Он сразил ее одной из первых. Солдаты оттащили женщину, прикрывая щитами. И пошли снова, пара за парой. Узость пролета заставлял их сближаться, лишала маневра. Дассем отошел на шаг и встретил их, держа меч обеими руками, отводя клинки и нанося колющие удары в грудь, ноги и открытые шеи. Вскоре пришлось сделать еще шаг назад, ибо тела громоздились грудой.

Они падали, а Дассему приходилось сражаться еще и с сожалениями. Печально, что хорошие люди должны ложиться костьми. Как он тосковал о прежних днях, о схватках один на один!

Крик заставил солдат отступить. Подняв щиты, они беспокойно следили за ним из-под окованных бронзой шлемов. Клементе протискалась вперед, прижимая окровавленную руку.

Она стала еще бледнее. Смотрела на него, натужно пыхтя и чуть не падая. Дассем оставался в полной готовности, хотя тоже утомился и был залит кровью. Женщина отвернулась. — Отступаем.

Солдаты попятились, осторожно перешагивая павших. Иногда им удавалось найти раненых, которых оттаскивали с моста. Клементе с трудом вложила меч в ножны. — Тарел отрубит мне голову.

— Но твои мужчины и женщины выживут, — отозвался Дассем.

Она кивнула и глубоко вздохнула. — Мы займемся павшими.

Он кивнул в ответ. — Я не помешаю.

— Спасибо и на этом.

Он покачал головой: — Нет. Тебе спасибо. Мне это не доставило радости.

Она испытующе вгляделась в его лицо. — Хорошо.

* * *

Картерон распахнул дверь "Смешка", найдя зал пустым. — Госпожа Грюмсюрет! — закричал он, отчего-то запаниковав.

— Да? — сказала она, выглядывая из двери на кухню.

Он глотнул, подавляя непонятный страх. — Где все?

— Наверху.

Прощай сошла с лестницы, весьма удивленная. — Сухарь? — чуть не заикнулась она. — Что… что ты здесь забыл?

— Где Зубоскал?

Она указала наверх. — С Хаул. Она вроде бы заболела. Мы тревожимся…

Он пошел наверх. — Сам погляжу.

Прощай не мешала ему, лишь махнула рукой и увязалась следом.

Он открыл дверь и комнату и на миг застыл, не понимая, что случилось. Хаул лежала в постели, грудь мокра от крови; на полу валялся Зубоскал, лицом вниз, в спине ножевая рана.

Он набрал воздуха, чтобы заорать, когда ладонь закрыла рот и ослепительная боль пронизала бок. Стальное лезвие вошло на всю длину. Он упал, объятый агонией, едва заметив, как каблук уперся в спину и нож вышел наружу.

Женский голос — Прощай — шепнул на ухо: — Нужно было платить больше, Сухарь. — Ноги застучали по лестнице.

Грюмсюрет едва различимо спросила: — Как она?

Ответа было не разобрать. Потом загремел стол, загрохотали ноги. Кто-то ругался. Ах, это он сам! — Снизу, — шепнул он. "Она бьет снизу".

Он пытался ползти к лестнице.

* * *

У них было по два клинка. Разумеется, каждый выбрал излюбленные по длине и весу. Танцор потерял счет мелким порезам на руках, боках и бедрах. Они бегали, прыгали, изворачивались, перекатывались и снова вскакивали. Здравые мысли и планы пропали; остались лишь простые инстинкты и мышечные рефлексы — атаки и блоки, уловки и смены позиций следовали одна за другой, слишком быстро для рассудка, чтобы обдумывать и даже регистрировать.

Куртка его повисла лоскутами, предплечья и грудь обнажились. Лицо противника, и грудь, и шея покрылись кровью. Они сходились вплотную, уставшие, ладони скользили по рукоятям, пот и кровь покрыли тела. Каждый искал малейшего преимущества.