Присутствие необычайного

— Во-вторых, а вернее, во-первых, по-детски наивно содержание рассказа. То, что обычно, хотя и неточно, называют содержанием… — продолжал Заборов.

— А как было бы точно? — поинтересовался Уланов. Он неожиданно обиделся за автора действительно слабенького рассказа.

— Это требует специального разговора. Скажу только, что несовершенная терминология узаконивает двойственное понимание. Мы занимались в свое время этим вопросом.

— Кто это «мы»? — спросил Уланов. — Прошу прощения за любопытство.

— Я и мои товарищи по школе. В десятом классе мы издавали журнал «Свежий ветер». Тираж — четыре машинописных экземпляра. — Заборов осклабился в улыбке, показав полукружие по-лошадиному крупных, белых зубов. — Я могу продолжать?

— Да, да, конечно. Продолжайте, пожалуйста, — с особенной любезностью проговорил Уланов. У него вызывал антипатию этот молодой человек, против которого он, в сущности, ничего не мог иметь.

— Фантазировать имеет право каждый — запрета нет и быть не может, — сказал Заборов. — Но прогнозирование — это не сочинение волшебных сказок. Необходимо учитывать состояние современной науки, техники, биологии. Бесспорно, что личность формируют социальные условия, но каждый индивид является на свет генетически запрограммированным. Генетический код, заложенный в нем, вступает в самые сложные отношения с окружающей человека средой, она и формирует человека, делая членом общества. Но если у него глаза голубые, то голубоглазым он останется, пока глаза не выцветут от старости. И если в его коде есть нечто, способное вступить в конфликт с обществом, то и от конфликта ему не уйти. Или его наследственные данные будут подавлены. Последнее не всегда носит безболезненный характер. Крайний эгоизм или садистские наклонности, трусость или эмоциональная скупость — явления, также имеющие отношение к биологии. И садист будет мучить животных, а поймав муху, отрывать у нее крылышки, если он остережется мучить человека.

— Таков уж у него наследственный код, — не удержавшись, перебил Уланов.

— Совершенно верно, — ответил Заборов. — Первые фантасты-утописты — Кампанелла, Томас Мор, Фурье — не брали в расчет индивидуального человека. У них была внеличностная постоянная. Условный материал для проектирования своих социальных моделей.

«Боже, как изысканно! Можно бы и попроще», — подумал с неприязнью Уланов.

— Собственно говоря, это было антигуманно при всех гуманных намерениях философов-утопистов. Такой же упрек следует сделать автору рассказа, который мы слушали. Общество, изображенное в нем, по существу, бесчеловечно. Не потому, что в данном случае осуждает убийцу на изгнание. А потому, что игнорирует качественные характеристики личности. Это и не реалистично. Всеобщее добродетельное нивелирование — напрасная мечта утопистов.

Старик автор, получив упрек в антигуманности, оглянулся на Уланова, как бы прося заступничества.

— Наследственная запрограммированность нелегко порой поддается социальному корректированию. Доказательство тому — живучесть себялюбия в его разнообразных модификациях. Уже в младенчестве индивид проявляет хватательный инстинкт: «Дай, дай, дай!» В зрелом возрасте он строит себе дачу из государственных строительных материалов. Или отворачивается, когда при нем бьют женщину. Вносить в генетический код какие-либо поправки химическим путем мы пока не научились. А отсюда — проблема личности и общества — центральная проблема! Повторяю: общество в соответствии со своими исторически сложившимися целями и с необходимостью обеспечить свою безопасность предъявляет к личности определенные требования. Оно создает законы, общие для всех, и карает за их нарушение. Отсюда бесконечные конфликты, начиная со школы. Отсюда частые трагедии личности. Самые известные нам в области литературы — это Есенин, Маяковский, Фадеев. Формирование человека будущего — процесс долгий и довольно трудный, автор прочитанного рассказа решительно не берет этого в расчет. Мы добиваемся и несомненно добьемся невиданного материального изобилия. Человек приблизится к тому, чтобы жить по потребностям. А попутно неизбежно усложнится его духовная жизнь. Усложнится, а не упростится. Жизнь, несомненно, сделается материально намного богаче, что в свою очередь означает появление новых проблем. Этого как раз и не понимает автор рассказа товарищ Кораблев. Надо учесть также огромный досуг человека в условиях технически сверхразвитого производства. Спорт и туризм не заполнят всего вакуума. Я кончаю. По необходимости мне пришлось изложить свое мнение конспективно.

Заборов глянул в сторону старосты, кивнул и пошагал на свое место у стены.

Одиноко заплескал в ладони товарищ Заборова — как видно, единомышленник. Потом захлопала румяная девушка. И поднялась рука с широкой ладонью — Александр Хлебников просил слова. Он вскидывал голову и вертел кистью, ему не терпелось высказаться, Не дождавшись разрешения, он выкрикнул:

— Заборов! Постой-ка, Заборов. По-твоему, каждый с рождения обречен. И нечего ему трепыхаться.

— Я не утверждал этого. Трепыхаться разрешается, — сказал Заборов.