Прицельное мышление. Принятие решений по методикам британских спецслужб

● стараться обнаруживать явные и неявные предвзятости и предубеждения, определяя те допущения, которые мы делаем в наших рассуждениях;

● признать, что когнитивные ошибки возникают на индивидуальном и групповом уровнях и уровне организации, и что они могут объединяться в единое давление на индивида со стороны «группового мышления»;

● не верить в то, во что вы хотите верить, пока вы не узнаете то, что вам нужно знать. Помните, что полученный ответ скорее всего, будет зависеть от заданного вами вопроса;

● распознавать признаки смещенной активности, сопровождающей психическое напряжение. Помнить о том, что когнитивный диссонанс препятствует восприятию новой информации;

● остерегаться перенесенных решений и зеркального отражения при приписывании другим мотивации поступков;

● сохранять непредвзятость мнения и быть готовым изменить его согласно байесовским принципам при появлении новых доказательств.

Урок 6 Все мы подвержены навязчивым состояниям сознания

Джеймс Хесус Энглтон любил использовать фразу Томаса Стернза Элиота – «пустыня зеркал», чтобы описать обманчивый мир, в котором он жил в течение 20 бурных лет в качестве начальника контрразведывательного штаба ЦРУ. В Йеле Энглтон редактировал поэтическое обозрение Furioso, в котором публиковались произведения Томаса Элиота. Поэтому нас не должно удивлять, что он нашел подходящий образ в стихотворении Элиота «Геронтион», из которого взята эта фраза. В поэме также говорится о «хитрых проходах и хитроумных коридорах» и, чуть позже: «Неужто паук паутину плести перестанет, а жук-долгоносик зерно поедать?» Энглтон был одержим тем, как он представлял себе советского шефа шпионов – паука, плетущего паутину обмана и посылающего коммунистических долгоносиков проникать в ткань ЦРУ.

Столь далеко простирались конечности воображаемого советского паука, что Энглтон пришел к убеждению: основные международные события – процесс разрядки и китайско-советский раскол – были тщательно продуманы советскими заговорщиками с целью введения Запада в заблуждение. Еще более тревожным было то, что он полагал, что СССР ответственны за убийство президента Кеннеди, а также утверждал, что советские агенты убили лидера британской лейбористской партии Хью Гейтскелла, чтобы на его месте оказался Гарольд Вильсон, которого Энглтон считал агентом КГБ. Как думал Энглтон, эти заговоры должны были быть связаны с предательством высокого уровня со стороны старших офицеров ЦРУ и МИ-5, вплоть до главы МИ-5, которого он приказал поместить под наблюдение как подозреваемого советского агента. Энглтон утверждал, что советские двойные агенты были посланы на Запад в качестве долгоносиков, чтобы сгноить плоды разведки и сбить подобных ему офицеров контрразведки со следа. Преследуя мнимых агентов, Энглтон был ответственен за приказ о длительном незаконном задержании и принудительном допросе действительно ценного перебежчика из КГБ и затруднял продвижение по службе, а то и вовсе разрушал карьеру талантливых офицеров американских и британских разведслужб[107].

К огромному сожалению, ущерб, нанесенный Энглтоном, пережил его. Отвращение, испытываемое многими высокопоставленными оперативными сотрудниками ЦРУ к охоте на ведьм по Энглтону (его предполагаемый советский генеральный план обмана западных спецслужб получил у скептиков ЦРУ название «Заговор монстра»), привело к понятному, но ошибочному снижению важности контрразведывательной работы. В результате много лет спустя, когда в ЦРУ объявился хорошо замаскированный шпион Олдрич Эймс, продававший жизненно важные секреты КГБ за наличные, дабы финансировать свой экстравагантный образ жизни, потребовалось гораздо больше времени для его разоблачения, чем следовало бы.

Дело Энглтона способно многому нас научить. Это пример того, как даже очень талантливый человек оказывается эмоционально неуравновешенным и в результате становится жертвой собственного параноидального мышления. Такое навязчивое конспиративное воззрение может быть рассмотрено как воззрение муравья, пойманного в ловушку на петле Мебиуса. Петля Мебиуса получается тогда, когда край полоски бумаги закручивается на пол-оборота и ее концы соединяются вместе, образуя петлю. В этом случае на трехмерном объекте, который вы держите в руке, имеется только одна поверхность и один край. Сколько бы муравей ни шел по полосе, сколько бы раз он ни перелезал через границу, он не может перебраться на другую сторону ленты. Он всегда будет следовать по своим собственным следам. До тех пор, пока муравей остается на поверхности, нет никакой внешней перспективы, которая заставила бы его распознать, в какой хитрой петле он находится. Урок состоит в том, что только внешние свидетельства могут убедить его, что он застрял в заговорщической односторонней петле.