Привет, я люблю тебя

Я закатываю глаза, а она идет к двери. Тут звонит мой телефон, и я холодею, читаю на экране мамин номер.

– Давай сходим поужинаем, – говорит мама, не давая мне возможности даже сказать «алло».

– Гм… думаю, сегодня не получится.

Повисает долгая пауза.

– И что, по-твоему, нам делать без тебя?

– Я же назвала тебе несколько хороших ресторанов.

Она фыркает.

– Мы приехали в эту страну, чтобы повидать тебя. Нет смысла куда-то ходить без тебя. – Я тихо вздыхаю. – Не вздыхай на меня, Грейс Уайлде, – возмущенно требует мама, но резкость ее голоса почему-то действует на меня успокаивающе. Она хотя бы искренна в своей ненависти ко мне, не скрывает ее под слоями вежливости и корректности.

– Что с тобой? – спрашивает она. – Ты идешь на свидание с мальчиком? Или более важные дела мешают тебе провести время с матерью?

– Нет! – кричу я и моментально получаю удар в виски. – У меня мигрень, – цежу я сквозь стиснутые зубы.

– Что ж, и пусть весь мир подождет, только потому, что тебе нужна таблетка аспирина. – Она хмыкает. – Позвони, когда станет лучше.

И она отключается.

Я медленно выдыхаю, закрываю глаза. На сегодня я спасена от родственных уз, но завтра мне все равно придется встретиться с мамой.

Мой телефон снова звонит, и у меня падает сердце. Только не она! И не репортер, что еще хуже! Я смотрю на номер и безмерно удивляюсь. И нажимаю на кнопку ответа.

– Эй, ты где? – спрашивает Джейсон. – Мы должны были встретиться перед столовой, чтобы поужинать.

Я тихо охаю.

– Извини, я забыла позвонить тебе! Наверное, я сегодня не пойду ужинать.

– Что-то случилось? – спрашивает он.

Я слышу в его голосе беспокойство и радуюсь, но тут же осаживаю себя.

– Нет, ничего, просто неважно себя чувствую. У меня дикая мигрень.

Пауза.

– Давай я принесу тебе что-нибудь?

Я краснею, и никакие осаживания и упреки не способны погасить пламя, горящее во мне.

– Нет, все в порядке.

– Ты уверена?

– Да, полностью. Спасибо.

Я еще несколько раз повторяю, что все в порядке, и мы заканчиваем разговор, но через секунду после этого меня охватывает сожаление. Может, зря я не позволила ему прийти? Пусть бы немножко похлопотал вокруг меня? Господь свидетель: Джейсон обязан хоть раз позаботиться обо мне.

Я впадаю в легкую дрему и в течение следующего часа плаваю между сном и явью. До тех пор, пока не раздается стук в дверь. Я не сразу выныриваю из дымки полусна, поэтому стук повторяется.

Я со стоном откидываю одеяло и тащусь к двери, бормоча под нос:

– Если это Софи, если она забыла ключ, я прикончу ее.

Я открываю дверь, и оказывается, что это не Софи. Это Джейсон.

Кровь отступает от моего лица и собирается в кончиках пальцев. Я на время теряю дар речи.

Джейсон поднимает вверх пузырек с таблетками, смотрит на него, потом на меня. И зарабатывает несколько бонусных очков за то, что не таращится в ошеломлении на мои взъерошенные волосы или пижамные штаны в «горошек».

– Я сомневался, что у тебя есть какое-нибудь лекарство от головной боли, – говорит он и тепло улыбается.

– Э-э… гм… ну… я… – Очевидно, я утратила способность к членораздельной речи. – Спасибо, – наконец выдаю я и забираю у него пузырек. – Наверняка это… гм… поможет.

Я ожидаю, что он уйдет, но он медлит, стоит у двери. Он сует руки в карманы джинсов, опускает голову и смотрит на меня сквозь темные пряди.

Какие-то мгновения проходят в полной тишине, а потом он говорит:

– Как твоя мама? Водила ее на Родительский день, да? – Он откашливается. – А вообще, как дела? Я знаю, тебя напрягает общение с ней.

Во мне растет удивление, смешанное с настороженностью. Рассказывала ли ему Софи о моих отношениях с мамой? Знает ли он о трагедии в моей семье? Страх стискивает мне грудь, грозя парализовать легкие и лишить меня возможности дышать.

Я всматриваюсь в его глаза, ищу в них признаки осведомленности, но там ничего нет. Одно любопытство. И… тревога. Я испытываю такое огромное облегчение, что на несколько секунд даже забываю о головной боли и о маме, которая привезла с собой, из-за океана, все мои страхи. Джейсон тревожится за меня.

Жар разгорается у меня под ложечкой, вырастает в груди, распространяется по шее и выше, пока я целиком не купаюсь в наслаждении, которое дарит мне его внимание.

Я думаю, как ответить на его вопрос, но правда сама срывается у меня с губ:

– С ней все нормально. Хотя школа не произвела на нее особого впечатления. – Я смеюсь, но все равно чувствую себя так, будто меня ударили бейсбольной битой.

Мы опять молчим, и я опять жду, что он дезертирует под каким-нибудь предлогом, типа, что у него есть дела получше, чем прохлаждаться тут со мной. Однако он никуда не уходит, словно ждет моего хода.

– Ты… – Я замолкаю, внимательно наблюдая за ним. – В смысле, хочешь зайти?

Я готова к тому, что он рассмеется, помашет мне рукой и пойдет прочь. Но он ничего этого не делает. Он улыбается мне.

И отвечает:

– С радостью.