Привет из прошлого

– Хватит! – Я тоже уже едва не кричала. – Пропустите! Я сама хочу ехать с ними!

– А наши дети?! – внезапно проверещал откуда-то из задних рядов высокий бабий голос.

– А что ваши дети? – стушевалась я, искренне не понимая сути претензии. Оппонентка, сообразив, что ей удалось меня смутить, начала активно проталкиваться вперёд. Была это молодая, незнакомая мне бабёнка из тех, что называют здесь «в самом соку» – дородная, волоокая, с косой толщиной в две мои руки и здоровым румянцем во всю щёку. Короткая юбка (крестьянские девки и бабы редко шьют длинные платья, но отнюдь не из кокетства – они просто экономят ткань) открывала ладные крепкие ноги, вышитый фартук с трудом сдерживал натиск внушительного бюста и не менее внушительного живота.

– Как вы смеете бросать наших детей? А ну как эпидемия опять начнётся? Или мертвяк придёт? Или ещё какая напасть? – грозно поинтересовалась молодуха. В руках она сжимала деревянный валик, каким после стирки бельё выколачивают, и, если раньше собиралась лупцевать им паладина, то теперь явно примеривалась уже к моей спине.

Ну надо же, с виду селянка сиволапая, а слова-то какие знает! «Эпидемия», поди ж ты, а! Похоже, тенденция на образование для всех и каждого докатилась уже и до наших дремучих краёв. Вот даже не знаю, одобрить это или нет.

Высокое собрание загомонило с явным одобрением и выжидательно уставилось на меня. Идея с боем вырывать чернокнижницу из лап паладинов крестьянам не особенно нравилась, но они готовы были претворить её в жизнь, причём, как запоздало сообразила я, вовсе не из благодарности к моим прошлым заслугам и не от любви лично ко мне. Просто чернокнижник, живущий рядом, – это гарантия спокойствия и отсутствия многих напастей для его соседей. И лишаться этой гарантии никому не хотелось.

– Беда… – одними губами прошептала я, глядя в упор на Арвина. Тот всё понял – давно уже, наверное, понял, в отличие от меня, наивно лелеющей мысль о безмерно признательных мне крестьянах, готовых рискнуть жизнями ради моей свободы – и страдальчески прищурился.

– На лошадь, живо, – вполголоса бросил он мне. Кинул свой конец верёвки мне в ладони, резко выдохнул и воздел правую руку над головой. В ней мгновенно материализовался уже знакомый мне молот, оросивший наших оппонентов ярко-жёлтыми, тёплыми и таким страшными для меня бликами.

Толпа ахнула и попятилась. Ослепительные пятна света ползали по ней, как живые, пугая крестьян и заставляя их отступать перед столь явным магическим превосходством Арвина. Да уж, первосортная паладинская магия – это вам не чих кошачий, её ни вилами, ни валиками для белья не напугать.

Вэл, поняв, что со связанными руками наездник из меня никудышный, подскочил сзади, с неожиданной ловкостью закинул меня на лошадиную спину и, намотав на своё запястье поводья, прыгнул на другую кобылу.

«Интересно, если я сейчас пришпорю эту клячу, мальчишка вылетит из седла или отделается только вывихом?» – меланхолично подумала я, но проверять не стала. Вещи мои остались на лошади Вэла, в том числе посох и сумки с драгоценными книгами, и бросить их в руках паладинов я никак не могла.

Арвин тем временем наступал на толпу, угрожая ей своим молотом, и люди пятились, не сводя глаз с изумительного сияния магического оружия. Поняв, что крестьяне вряд ли соберутся ударить в спину, мужчина решился: быстро повернулся, подбежал к лошади и во мгновение ока взобрался в седло. Мельком глянул на мальчишку, одобрительно кивнул, увидев, что тот держит поводья и моей, и своей кобылы, и сорвался в галоп. Мы полетели следом.

На привале, устроенном на какой-то полянке (от Клёнушек Арвин почёл за лучшее удалиться вёрст на тридцать, так что останавливались на ночлег мы уже в кромешной мгле) мы смущённо молчали.

Мне было стыдно. Святая простота, вообразила себя великой защитницей несчастных крестьян, готовых и в огонь и в воду ради своей благодетельницы кинуться, и у паладинов её отбить, невзирая на возможные жертвы и потери! Какая потрясающая глупость и изумительная наивность, и это в мои-то годы! Тьфу!

Паладины, настоящий и будущий, тоже прятали глаза. Они, похоже, точно так же, как и я, мнили себя отважными заступниками местных жителей от паскудной чернокнижьей магии, и теперь стеснялись собственной неискушенности, бесхитростности и простосердечия.

Ведь жизнями своими готовы были рискнуть, дабы избавить добрых людей от чёрного ига злобной поганки!

Ан не получилось.

Обидно.

Понимаю.

И иго-то не иго вовсе вышло, и люди не такие уж добрые оказались.