Прививка от невежества

— Тьфу, черт окаянный, глаза бы мои тебя не видели, — она снова схватилась за виски.

У меня появилась возможность рассмотреть его лицо: раскосые, ввалившиеся глаза на морщинистом, изрезанном шрамами черепе, несколько раз сломанный, орлиный нос, черные, без седины, длинные волосы, стриженная челка над изогнутыми дугой бровями.

— Ну так что, мамка, — снова прохрипел он.

— Слушай, Баскак, ну хоть на твою орду я рассчитывать могу? — не меняя позу, спросила царица. — Ведь Баскак по-вашему — это дерзкий и первый.

— Все знаешь, мамка, — усмехнулся человек. — Не Баскак уже я, а, как ты изволила выразиться, Баскаков, — и он снова по-орлиному засмеялся. — И не орда, — давно прошли те времена.

— Да согласна я, согласна, — протянула женщина, сдавливая виски.

— А если кто при дворе смеяться будет…

Царица с удивлением посмотрела на него.

— Да кто же над тобой потешиться осмелится?

— А ежели кто при дворе смеяться будет…

— Да делай что хочешь, — махнула она рукой. — Знаю, что второй раз не насмехнется.

— А это тебе, мамка.

Женщина вздрогнула в ожидании. Он залез рукой за пазуху, порывшись, вытащил невероятных размеров бриллиант и, выпустив из руки, покатил его по небольшому столику, стоящему рядом. Похмелья не стало в миг, глаза жадно засверкали. Она кинулась к бриллианту и заграбастала его обеими руками. Странный человек снова громко захохотал, успокоившись, он на какое-то время задумался.

— Ух, женщины, — вырвалось у него, — непонятные существа, дочери демонов. Вам даже царской власти мало и не знаете, что алмазы собирают души их умерших владельцев, миллионы душ гранями втягивают. Вот вы и чувствуете это, — и еще раз хохотнув, человек, так легко расстающийся с огромными алмазами, вышел, пнув дверь ногой.

За колоннами прятались перепуганные лакеи.

Перед глазами опять запестрело, я пытался сосредоточиться на том, что видел, но не получилось. Чувствовал, что теряю что-то важное, но ничего поделать не мог, и вдруг, в одно мгновение, бегущая пестрота остановилась.

Небольшая комната и люди. В центре сидел тибетский лама, рядом стоял шела. По знаку ламы он переворачивал страницы, напротив ламы сидел человек, что-то тщательно записывая под его диктовку. Лама иногда надолго задумывался, все терпеливо ждали. Чуть далее, на стуле, сидел царский офицер, а недалеко от него, поближе к ламе, опустив головы, застыв в каком-то неведомом мне этикете, на коленях стояли два человека с длинными, черными волосами.

— Фух, — вздохнул писавший человек, положил ручку и, распрямившись, потянулся.

И тут, к своему удивлению, я узнал великого переводчика Джуд-Ши Бадмаева. Он встал, потянулся еще раз и подошел к одному из сидящих на коленях:

— Ну что, Баскаков, — он хлопнул его по плечу, — знаешь, с чего начинал твой прадед, старый бандит Баскак? Как-нибудь расскажу. Охрана наша, — усмехнулся врач, почтительно поклонившись сидящему напротив ламе. — С этими ничего не страшно…

Больше, как ни старался, только черный экран. Я начал приходить в себя. Рядом сидел Ким…

Мы вышли в огород, по земле были рассыпаны огромные желтые дыни. Я ходил, вдыхая сладкий запах, глубоко задумавшись над увиденным. Очень мало, но все же начало было положено. Ни один историк не смог бы рассказать больше, чем собственные глаза, умеющие смотреть в прошлое. У большинства моих родственников фамилия Баскаков, родная и привычная, не будила ничего. Просто фамилия. Гордость и тревога поселились в моем сердце. Стало понятно, что в долину попал не случайно.

— Семьдесят пять метров, глубоко, — я услышал голос Кима, подняв глаза увидел, что он хлопает по колонке над скважиной.

— Да, — продолжал Ким, — это не у вас на Украине, где через каждые полшага вода.

Я пришел в себя и огляделся. Огород, уходящий в предгорья, за огородом вдали виднелся маленький, игрушечный домик, выполненный тщательно, в традиции северного Тибета. Страх внезапно кольнул меня в грудь, я ощутил, что в этом домике существует какая-то загадка. “Итак, слишком большая нагрузка сегодня”, - подумал я и решил отключиться от притягивающего к себе домика. Навстречу нам по узкой дорожке шла жена Кима.

— Чуть не забыл, — произнес он и быстрым шагом направился к ней.

Возле дома, суетясь и покрикивая друг на друга, сыновья Фу Шина загружали черепицу в небольшой китайский грузовичок.

— Ну что, — подошла к нам Зульфия. — Ты можешь мне ответить: где мой старый черт и что он собирается с этой бандой делать?

— Я же сказал, — спокойно ответил Ким, — примерно через неделю приедет из Китая.

— Да знаю я этот ваш Китай, — Зульфия махнула рукой. — А может, он опять там? — и она кивнула в сторону домика, на который я в огороде обратил внимание. — Не ест, не пьет и торчит в нем по несколько недель.

— Ох, женщины, — вздохнул Ким. — Зачем спрашиваешь, если не веришь? Пойди и проверь сама.

— Ну да, — смутилась она. — А вдруг там? Чего мешать ему буду?

И она легко впрыгнула в кабину грузовичка, сердито хлопнув дверью. Пока я думал, помогать или не помогать, вся черепица была загружена, и, фыркнув, грузовичок умчался.

— Ну, а теперь, — обратился я к Киму, — расскажи ты.