Прививка от невежества

Я шел по пыльной дороге, сплевывал пыль, а она уже обильно трещала на зубах, безжалостно порошила глаза. Я дышал пылью чуйской конопли и пылью чуйской дороги, но все равно был безгранично счастлив. Эта пыль казалась мне сладкой по сравнению с черной пылью далеких городов. Дорога привела меня к тому месту, где через арык были брошены две железобетонные плиты.

Дом Учителя. По громким голосам, которые были слышны вокруг, я понял, что Учителя по-прежнему нет. Да и обещал он быть только лишь через неделю.

Андреевич спал. Татьяна была неизвестно где, а смотреть на скучающие и сонные физиономии ребят хотелось не очень. Ноги сами повели во двор Рашида. У меня появилась возможность посмотреть на все трезвыми глазами, без окутавшего мозг конопляного дыма.

Двор был пустынным, над ним плотная крыша из винограда, настолько заросшего, что даже не пропускала сквозь себя яркое азиатское солнце. В центре этой зеленой крыши тоскливо свисала хилая, так и не созревшая гроздь.

— Рашид, — громко позвал я.

И тут обнаружил, что дверь в уже знакомую летнюю кухню была настежь открыта. Зайдя в нее, я увидел лежащего Рашида, который стеклянными глазами тупо глядел вперед и явно ничего не видел. Возле него стоял поднос с изюмом и пиала с давно остывшим чаем.

— А, Сергей, салям, — он чуть кивнул головой. — Проходи.

Рашид, пошарив пальцами, из-под края подноса вытащил папиросу.

— Давай взорвем, — предложил он.

— Нет, не хочется, — поморщился я.

— Не-а, один не осилю, давай вдвоем.

— Давай, — решился я.

Когда папиросу выкурили, Рашид оживился.

— Хочешь, покажу двор, — предложил он. — Как только братишка женится, сразу с женой и детьми здесь жить будем.

Мы вышли во двор.

— Слушай, а что это виноград у тебя такой?

— А, ну его, — махнул рукой Рашид. — Земля совсем плохая, ничего не дает.

“Ничего себе, — подумал я, — земля средней Азии ему плохая, земля — выращивающая дыни размером с Рашида”. Мы вышли из-под зеленой виноградной крыши. За углом дома стоял огромный японский джип.

— Ну как? — спросил Рашид, похлопав его рукой.

— Отлично, — кивнул я головой.

— Отцу подарил чемпион по каким-то прыжкам. Учитель показал как дышать нужно, чтобы прыгать далеко. Вот и подарок.

Я снова согласно кивнул головой. За джипом начинался убогий огород.

— Сам ухаживаю, — сказал Рашид.

По огороду было разбросано несколько персиковых деревьев. Азиатские персики, которые должны иметь крупные плоды, сплошь заросли чем-то похожим на невиданного сорта сливу. Некоторые ветки, сломавшись, лежали на земле, все было дикое, как в лесу. У меня появилось подозрение, что виноград и персики были не подрезаны, не столько из-за лени, а по незнанию.

— А чего же персики такие маленькие? — поинтересовался я.

— Земля тут какая-то плохая, — вздохнув, сказал Рашид.

“Чем же тут они целыми днями занимаются?” — подумал я. И вдруг ощутил неудержимое желание лечь прямо под персик. “Вот этим видно и занимаются”, - понял я. Весь мир стал выпуклым и заискрился. Рашид развернулся и, ничего не говоря, зашел за угол дома. Я сел под персик и провалился в себя.

Сколько просидел — не помню, но когда медленно поднялся и зашел за угол, столкнулся со старыми знакомыми. Один из сыновей Учителя, ничего не говоря, протянул мне папиросу. Не думая, я снова затянулся. Младший из братьев взяв веник и, глубоко вздохнув, начал подметать двор старшего. Традиции Востока брали свое. Мы тупо уставились на младшего, медленно совершающего плавные движения стертым об асфальт веником. Старший затянул какую-то заунывную дунганскую песню, остальные подхватили. Я медленно, не попрощавшись, выплыл со двора.

Вечерело. Скоро, и как всегда внезапно, должна была нагрянуть ночь. Голодный и расстроенный, я поплелся через двор на второй этаж. На кане с учениками сидел Андреевич, вгрызаясь в сочный кусок дыни. Дыня действительно была больше похожа на ананас, спелый и, выражаясь по-восточному, — как надо. Татьяны снова не было. Это начинало беспокоить.

— О, Серега, — увидев меня, сказал Андреевич. — А где Татьяна?

Я пожал плечами.

— Думаю, с ней все нормально, — обнадежил меня Андреевич. — Значит так, ребята, — сказал он, вытерев полотенцем с губ липкий сок. — Сегодня до самого сна вспоминаем технику. Я думаю, вы уже пришли в себя. Больше работая, быстрее приспособитесь к климату. Это был первый шок, который уже должен пройти.

На кане зашевелился Федор:

— Григорий Андреевич, — жалобно попросил он. — Можно я буду записывать технику? Что зарисую, что запишу, что вы объясните.

Андреевич улыбнулся:

— Я и права-то скрывать не имею. Тем более, Федор, вы ведь с нами.

— Конечно, — засуетился тот.

И неизвестно откуда в его руках появилась толстенная коричневая тетрадь.

— Но, — Андреевич поднял палец, — хочу снова напомнить всем: если техника лежит мертвым грузом, она давит на того, кто взял ее, а это опасно.

— Нет, нет. Все буду делать, — поспешно заявил Федор.

И это тот, кто выучил всего лишь две формы корейской школы. “Да, много у нас еще будет неприятностей”, - решил я. И тут началось невероятное.