"Привлеченная к дознанию..."

— На завтра — сама осторожность! — Серые глаза Эссен с такой искренностью смотрели на Марию Петровну, что та, рассмеявшись, недоверчиво махнула рукой.

— Скоро пять. Пора и комитетчикам собраться! — Буренин вынул хронометр из бокового кармана, завел не спеша.

— Комитетчики-то придут. Вся загвоздка в совете... Меньшевики там окопались и решения о восстании принимать не хотят. — Мария Петровна углубилась в подсчеты. — Кидают палки в колеса, болтовней занимаются, а Ленин ждет восстания!

— «Я с ужасом, ей-богу, с ужасом вижу, что о бомбах говорят больше полгода и ни одной не сделали! А говорят ученейшие люди... Идите к молодежи, господа! Вот одно-единственное, всеспасающее средство. Иначе, ей-богу, вы опоздаете (я это по всему вижу) и окажетесь с «учеными» записками, планами, чертежами, схемами, великолепными рецептами, но без организации, без живого дела...» — таков Ильич. — Эссен скрестила руки и уверенно закончила: — Он прав в своем беспокойстве.

ШТАБ КВАРТИРА ЛЕНИНА

Петербург бежал знакомыми улицами и площадями. Падал снег. Редкий. Пушистый. Побагровевшее от мороза солнце повисло над Адмиралтейством, зацепившись за золотую иглу. Крупные снежинки расползались по холодному граниту набережной. Сверкал матовыми шарами Троицкий мост.

Мария Петровна протерла замерзшие стекла очков. Лицо ее скрывал лисий воротник. Поправила платок, повязанный поверх меховой шапочки, огляделась по сторонам. Лихач повернул на Невский: модные магазины, толпы зевак у магазина Мюра и Мерилиза, живые манекены в зеркальных витринах.

Извозчик важно покачивался на козлах. Ажурной лентой лежал снег на полях цилиндра, на суконной поддевке. Изредка извозчик покрикивал, прищелкивал ременным кнутом.

Мария Петровна с удовольствием вдыхала морозный воздух. Она возвращалась из типографии «Дело», принадлежащей Петербургскому комитету РСДРП. В ногах чемодан с нелегальными изданиями, предназначенный для Москвы. Литературу приходилось отправлять частенько: чемодан сдавала на предъявителя, посылая шифрованное уведомление. Сегодня партия особой ценности — в газете «Пролетарий» опубликована ленинская статья.

Типография работала открыто, а нелегальщину печатали хитростью. Полиция частенько наведывалась, но, помимо самых благонамеренных изданий, ничего обнаружить не могла. В печатном цехе кипел свинец, в который сразу же сбрасывали набор при опасности. В типографии Мария Петровна пробыла недолго, хотя всегда испытывала удовольствие от ровного гула машин и плотного запаха скипидара. Уложив литературу в чемодан, вышла через потайную дверь. Проходными дворами добралась до Казачьего переулка, взяла извозчика.

От размышлений ее отвлек грохот пролетки. Оглянулась. За ними гнался серый рысак в яблоках. Случайность? Едва ли... Она тронула извозчика за плечо, беспечно попросила:

— Бог мой! Этот наглец решил нас обставить! Не позволим!..

Извозчик, молодой парень с рыжими усами, осклабился, пренебрежительно махнул рукой. Ременный кнут засвистел в воздухе. Снег повалил плотнее. Мария Петровна покрепче нахлобучила шапочку. Сани понеслись в снежный вихрь. В ушах свистел ветер. На повороте сани наклонились, и Мария Петровна с трудом удержала равновесие. Теперь главная забота — чемодан. Она вцепилась в него, придавила коленями. Извозчик широко похохатывал в рыжую бороду. Кажется, оторвались. Женщина откинулась на сиденье, вздохнула. Нет, рано обрадовалась. Вновь по заезженной мостовой приглушенно застучали копыта. Извозчик гортанно прокричал, настегивая лошадь. «Да, слежка на лошадях самая страшная — от нее невозможно укрыться», — почему- то припомнились ей слова Эссен. И, как всегда в минуты опасности, ею овладело спокойствие. Движения обрели слаженность, мысли четкость. «Выбросить на повороте чемодан? — Она аккуратно сняла очки и уложила их в бархатный мешочек, который носила вместо муфты. — Тогда пропадет главная улика, но «Пролетарий» станет добычей охранки...»

Голубева не поворачивала головы, но слышала, как, то затухая, то нарастая, доносился конский топот. Вновь дотронулась до плеча извозчика в снежном эполете, протянула ему трешку. Глаза парня полыхнули смешком. Он поглубже надвинул цилиндр и заиграл кнутом. Сани качнулись, полетели. Впереди у магазина купца Сыромятникова темнел огромный сугроб. За магазином начинались на полквартала проходные дворы. Сани набирали скорость, взвихряя снежную пыль. Мария Петровна поближе придвинулась к правому краю. Поворот. Крик извозчика, и Голубева, обхватив чемодан, выпрыгнула в сугроб. Снег ослепил, забился за воротник, холодил лицо, шею. Она слышала, как пронесся лихач... Тишина. Поднялась и скрылась в проходном дворе, волоча ушибленную ногу.