Привычка выживать (СИ)

- Мы выиграли чертову революцию, слышишь? – спрашивают друг у друга, а потом вопрос идет в массы, и возникает новый тост, и алкоголь заканчивается раньше, чем начинаются душевные разговоры, в которых чужие тайны срываются с дрожащих губ, потому что все выходит из-под контроля.

- Хреновый из тебя шпион, - ядовито усмехается Мейсон, когда Хеймитч выбирается на балкон, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Эбернети не спорит, но слова возражения у него все равно могли бы найтись.

- Где сейчас Китнисс? – спрашивает он, расправляя плечи. Джоанна пожимает плечом. У Вольта депрессия, и он не отслеживает передвижения всех по зданию. Скорей всего, Огненная Девочка на своем этаже, или на тренировке. Ей все равно нельзя покидать этих стен – она ведь вроде как мертва для всего мира.

Джоанна рассеянно думает о том, что она не отказалась бы сейчас побыть среди мертвых.

Среди мертвых им всем – самое лучшее место.

…

Том выглядит несколько шокированным, когда Бити предстает перед камерами в нетрезвом виде, с очками с треснутым стеклом, и не хочет выпускать из рук початую бутылку. Бити отказывается перенести чертову запись на другой день, грузно опускается в неудобное кресло, пытается принять удобную позу, и в результате закидывает ноги на стол, залпом выпивает стакан воды и складывает руки на животе.

И начинает говорить даже раньше того, когда потрясенный оператор начинает запись.

Никогда прежде Бити не был таким откроенным на людях; хотя прежде он не был на людях настолько пьян. Алкоголь позволяет ему не видеть горящий огонек камеры, и слова, которые он не расставлял предварительно в правильном порядке, вполне осознанно срываются с его языка. Тому изредка приходится корректировать направление его откровений, но все оставшееся время новый ведущий лишь сидит с открытым ртом, пораженно думая о том, что всем этим людям вовсе не нужен поводок. Без поводка, без внешнего блеска, без гармонии, навязанной им извне, они становятся по-настоящему интересными.

Плутарх не склонен к азарту нового ведущего шоу, которое считает своим настоящим детищем. Он не захлебывается восторгом, просматривая ключевые моменты записанного материала. Он долго расхаживает по кабинету, оставшись в одиночестве, посматривает на опустевшие полки своего книжного шкафа и думает о судьбе книг, к которым Пит Мелларк неоднократно проявлял интерес, и которые были отправлены на тщательное изучение, и думает, думает, думает.

Прежде он всегда неплохо разбирался в людях. Он умел просчитывать их реакции на самые разные события, и его прогнозы чаще всего сбывались. Он считал себя если не творцом, то его помощником, и его шоу обычно шло по сценарию, который был написан заранее. Впервые он прокололся с Питом Мелларком, который, очевидно, не врал о своем равнодушии к Эвердин, и свое равнодушие доказывал каждый раз, когда представлялась возможность, не только словами, но и поступками. Иногда – Плутарх мог заметить это – переродок делал над собою усилие, чтобы разозлить всех, и вел себя с Китнисс иначе, но это усилие было слишком заметным, чтобы верить ему. Но Пит – отдельный случай; он побывал в лапах президента Сноу, и поэтому контролю не поддается так же, как и прогнозированию. Чего нельзя сказать об остальных участниках шоу, которые так же действуют вопреки своей обычной линии поведения.

- Ты разочаровываешь меня, - говорит Плутарх, не оборачиваясь на замершую посреди его кабинета Эффи. Ему вовсе не хочется смотреть на нее, один вид ее вызывает у него вспышки неконтролируемого гнева. – Почему им позволено пить и развлекаться?

- Мне запрещено контролировать их, - говорит Эффи тихо, опустив голову.

- Ты поощряешь их, - говорит Плутарх безразлично. – И принимаешь участие в их веселье.

- Зато они верят мне, - отвечает женщина.

- Не боишься променять мое доверие на их доверие? – здесь министр все же оборачивается и подходит ближе; слишком близко к худой женщине в жутком наряде. – Не боишься оказаться там, откуда я тебя уже однажды вытащил?

- Они заключили спор. Тот, чье интервью больше понравится новому ведущему, выигрывает, - Эффи смотрит прямо в глаза своего бывшего спасителя и нынешнего мучителя. Плутарх морщится; он вынужден действовать с людьми, которые до сих пор умудрились не повзрослеть окончательно. – Они еще не решили, что получит победитель.

- Никудышная из тебя шпионка, - фыркает Плутарх. – Никто из них уже не представляет опасности, но все они нужны мне живыми до шоу. После шоу у меня будет время сделать их всех покорными.

Повисает неприятная пауза, и министр, не умея читать по безразличному лицу Эффи, все же правильно угадывает направление ее мыслей.