Привычка выживать (СИ)

В основном же ничего нового не происходит. Хеймитч пьет. Китнисс вновь отстраненна. Энорабия улыбается, обнажая свои акульи зубы. Каролина насуплена. Джоанна со всеми ругается. Бити никого не замечает. Эффи присутствует за столом лишь физически, мысли ее поглощены чем-то иным, далеким от этой столовой. Она уже не просит всех что-либо изображать. Она стоически сносит все мелкие и крупные скандалы. Почти не делает замечаний Хеймитчу. Хеймитч, в свою очередь, полностью наслаждается предоставленной свободой. Кладет ноги на журнальный столик, чаще всего прямо на бумаги Бити. Оставляет везде грязные бокалы и пустые бутылки, безмерно выводя из себя Джоанну, которую вновь посадили на жесткую диету, полностью исключающую всякий алкоголь. Еще он громко ругается со стилистами, пытающимися сделать из него человека, и звук его голоса раздражает Энорабию. Каролину злит его неопрятный вид, Пит едва ли не прячется от него по самым темным углам, чтобы не попасть в ловушку очередного душевного разговора. Китнисс позволяет ему сидеть рядом с ней в своей спальне, и даже разговаривает с ним – в основном, используя ничего не значащие междометия и кивки. Китнисс вообще старательно избегает всех, кроме него. Избегает всего, что напоминает ей о Пите Мелларке, хотя именно с Питом ей становится легче. Она старательно выполняет его просьбу. Вспоминает их общее прошлое, чтобы найти то самое мгновение, которое перевернуло в ней все; то самое мгновение, с которого она действительно стала смотреть на него иначе. Но не находит. Находит привязанность, страх, влечение, перекрываемое равнодушием и отстранением. Она не может смириться с мыслью, что он прав. Не может поверить в то, что действительно охморена, но постепенно смиряется с неизбежным признанием его правоты. Иногда она набирает заученный наизусть телефонный номер, и слушает долгие, ничем не прерываемые гудки.

Конечно, она не знает, что этот же самый номер набирает еще Джоанна, воровато оглядываясь по сторонам и считая до трех перед тем, как положить трубку. С этим же результатом эту комбинацию цифр набирает Эффи.

Пит не звонит по телефону. За три дня до назначенной даты он обнаруживает в общей столовой стопку каких-то черновиков, запрятанную в недосягаемом для камер месте. На первом же черновике он видит собственное имя. Он смутно узнает неряшливый мелкий почерк человека, больше верящего цифрам, а не словам, и вплоть до Шоу изучает черновики в своей спальне, почти не обращая внимания на камеры.

На самом деле, они все слишком быстро перестают обращать внимание на камеры; но, разумеется, между собой это изменение в правилах никак не обсуждают. Они вообще ничего больше не осуждают друг с другом, будто бы предчувствуя приближение новых Голодных Игр, на которых никто не даст им становиться союзниками.

В последний день перед назначенной датой в столовой появляется Гейл, чтобы сообщить всем о том, что все представители дистриктов уже собрались в одной из главных гостиниц Капитолия, а затем уводит Китнисс для частного разговора. Всем интересно узнать содержание частного разговора, и все замолкают, настраивая свои природные слуховые аппараты на всю имеющуюся мощность, но – увы! Гейл оказывается умнее, и уводит Огненную девушку на второй этаж, в спальню, которую она в настоящий момент занимает.

- Волнуешься? – спрашивает у нее тихим голосом, и прикасается к пряди ее волос. – Я принес тебе то, что поможет тебе справиться с волнением.

На ладони он держит знакомую Китнисс брошь. Брошь, бывшую при ней во время двух туров Голодных Игр. Брошь, которая дала ей имя. Брошь с Сойкой-пересмешницей. С робкой улыбкой она благодарит Гейла, назвав Питом, и рассматривает брошь, поднеся ее близко-близко к глазам. И будто отключается от реальности, чего Гейл, взбешенный сорвавшимся с ее уст именем, разумеется, не замечает. Как и не замечает он лежащей на тумбочке веревки, на которой обычно все вяжут узлы. Он не спешил бы оставить Огненную Девушку в одиночестве, если бы знал, что вместе с веревкой в этой комнате вскоре появится и голос того, кто этой веревкой когда-то обладал.

В столовой между тем вспыхивает новая волна восстания.

- Мы не узнаем ничего, потому что кое-кто из нас редкостный жлоб, - говорит Джоанна.

- Это частный разговор, - сопротивляется Бити.

- С каких пор тебя стали останавливать частные разговоры? – фыркает в ответ седьмая.

- Просто у него забрали его планшет, - подает голос Энорабия. – Отобрали в наказание, но за что?

- Отстаньте вы от Вольта, - говорит Хеймитч. – Он же не виноват, что в трезвом состоянии становится таким скучным.

- Меня сейчас стошнит от запаха перегара, - кривится Джоанна.

- Раньше он тебя не отпугивал, - ухмыляется Хеймитч.

- Раньше она и сама пила. Пока ее не заставили завязать, - скалится вторая. – Впрочем, это не поможет ей выиграть наш спор.

- Ваш спор сидит у меня в печенках, - Эффи даже привстает с места, удивляя всех. – Как и ваши бесконечные перепалки! Вы начинали так хорошо ладить друг с другом…