Привычка выживать (СИ)

- У нас было лишнее пространство, - повышает голос Джоанна. – А теперь я могу зайти в ванную и увидеть чьи-то мокрые трусы! – и тычет пальцем в Хеймитча.

- А кто-то, - тоже привстает Энорабия, указывая на Джоанну, - пользуется без спроса чужой помадой.

- Мне не идут твои кроваво-красные оттенки, - парирует седьмая.

В столовой вновь появляется Гейл. Замирает в проеме двери, изучая расположение всех участников шоу, и качает головой.

- Надеюсь, вы все-таки успеете перебить друг друга.

- Тебя вообще никто не просит встревать! – шипит на него Джоанна. – Ты вообще поспешил убраться в свои казармы, как только понял, что с мисс Сопротивление тебе вновь ничего не светит!

- Ты достала своей ревностью, - замечает Эбернети. – И я, признаться, уже запутался, кого к кому ты ревнуешь.

Гейл, ощетинившись, отвечает, что у него ничего не может быть с этой сумасшедшей. Энорабия добавляет, что с сумасшедшими ему и впрямь следует завязать. Хеймитча радует острота, и он хихикает, ловя на себе раздраженный взгляд Эффи и картинно поднимая в воздух воображаемый бокал. Шум стоит такой, что на Китнисс никто не обращает внимания - все либо разделываются с противниками в своем воображении, либо сидят к ней спиной. Каролина чувствует неладное в самую последнюю минуту, и ей лишь чудом удается перекричать всех прочих.

- Берегись!

Китнисс, кажущаяся не в пример спокойнее самой себя во время последней недели, слышит голос Финника, требовательно повторяющий ей на ухо:

- Первому и второму – не доверяй.

Она почти чувствует запах соленой воды и теплый ветер. Лук, позаимствованный ею из Тренажерного зала, привычно вибрирует. Цель обнаруживается сама собой. Цель, которую даже не она выбирала – Энорабия, дистрикт второй. Энорабия, которой, как говорит Финник, нельзя доверять. Она не обращает внимания на смутно знакомый детский голос; она стреляет в выбранную цель. На автомате вкладывает новую стрелу, понимая, что-то из-за крика мишень чуть дернулась в сторону. Ей не удается повторить выстрела; Гейл закрывает собой обзор. Тишина теперь нарушается только ругательствами пострадавшей Энорабии.

- Если ругается, значит, жива, - думает Хеймитч вслух.

- Китнисс, - говорит Гейл, делая в сторону Китнисс осторожный шаг.

Она не отзывается на собственное имя.

- Первому и второму – не доверяй, - повторяет бездушно.

Она верит Финнику. Финник – ее союзник, Хеймитч отдал ему свой браслет.

Привычное течение мыслей прерывается голосом. Детским голосом, голосом, которого не должно быть на этой Арене.

Каролина, проявив чудеса ловкости, ускользает от чужих рук, и становится перед Гейлом. Мрачная, упрямая и решительная. Она так долго боялась встретиться взглядом с Китнисс, но теперь, оказавшись лицом к лицу с опасностью более реальной, чем все прочие опасности прошедшей недели, она не чувствует страха. Ей нужны ответы.

- Китнисс, - повторяет она громче, и Китнисс смотрит на нее удивленно и даже рассеянно.

Светлые волосы. Голубые глаза.

- Никакая ты не Прим, - говорит Китнисс со странной улыбкой. – Во всем виновата его кровь, - добавляет шепотом, и медленно, слишком медленно, направляет готовую к спуску стрелу в сторону маленькой девочки, по щекам которой бегут предательские слезы.

Девочка, внутри которой течет отравленная ядом дурной наследственности кровь, кажется такой хрупкой. Такой маленькой. В ней есть определенное сходство с Прим, но сходство незначительное для Китнисс, такое же незначительное, как и прежде. И эта маленькая хрупкая девочка, глядящая на нее со смирением и покорностью, с отчаянием, сменяющим робкую надежду, пытается удержать свои слезы, но оказывается бессильна. Ее дед в подобный момент смотрел на Китнисс иначе. Быть может, ее дед был с Китнисс в чем-то честен. Он принес ей соболезнования по поводу смерти ее сестры. Он ранил ее своими словами. Он уничтожил ее своими действиями задолго до того, как она поняла всю силу разрушений. Пожалуй, всю глубину своего падения она осознает только теперь, собираясь выстрелить в ребенка своего врага лишь потому, что кто-то думает, что она была охморена этого ребенка считать своей сестрой и защищать от всех напастей.

Руки Китнисс начинают дрожать. Проходит лишь пару секунд с момента, когда она выбирает новую мишень, но для нее самой проходит целая вечность. Вечность, собирающая все воспоминания – ложные и реальные – в единую картину. И мир будто взрывается, раня ее осколками прежних заблуждений. Но мир взрывается только для нее одной.

- Китнисс! – кричит Пит, бросаясь к ней, осевшей на пол и выпустившей из рук чертов лук.

- Оставь ее! – взрывается Гейл, подхватывает девушку. – Сейчас она не понимает даже, что с ней происходит.

- Мне это чувство знакомо, - возражает Пит.

- Сейчас она – не твоя забота, - заверяет бывший ментор.

- Ты – причина всего, что с ней происходит, - говорит Гейл, уже покидая столовую с драгоценной ношей на руках. В явной прострации Пит смотрит на безжизненную руку Китнисс, и весь мир для него кажется окутанным непрозрачным материалом, сквозь который не поступают посторонние звуки.