Привычка выживать (СИ)

- Китнисс Эвердин начала бесить меня еще в самом начале. Подумать только, доброволец из Богом забытого Двенадцатого Дистрикта, - злой смешок. – Но из Двенадцатого дистрикта почему-то все видели только ее. Пока ты не дал свое интервью, - опять короткий смешок. – «Влюбленный придурок», подумала я тогда, «у него просто нет шансов». И не я одна так подумала. Какое благородство, быть может, подумал кто-то. Но, раз ты любишь ее, любишь по-настоящему сильно, значит, ты не будешь бороться за свою жизнь. Ты будешь бороться за ее жизнь, и за нее умрешь. На тебя не стоит даже тратить время и деньги, - Джоанна бьет Пита в плечо. – Теперь мне кажется, что ты только этого и добивался. А потом ты переметнулся к профи. «Черт», подумала я, «парень-то не промах». Эбернети чуть дара речи не лишился, когда узнал, что победителями могут стать двое, если они из одного дистрикта. Мои с Чумой детки были уже мертвы, поэтому я следила за играми просто так, от скуки. Меня не удивила отмена измененных правил. Меня удивило то, что Вас сделали победителями. Вас двоих, черт возьми. Этому жалкому алкоголику Эбернети удалось то, что не удавалось никому до него – спасти сразу двух своих трибутов. После Жатвы на Квартальную Бойню я уже знала, в какую акулью пасть попала. Моей задачей было не выжить, а спасти Китнисс Эвердин. Даже ценой своей жизни. О тебе, женишок, речь не шла. Ты не был им нужен так, как была нужна она, хотя они промахнулись с расстановкой главных фигур на своей шахматной доске. Тебе бы больше пошли крылышки, - Джоанна хохочет так, что едва не сваливается с кровати.

- Кто – они? - спрашивает Пит как-то очень напряженно, и ее смех резко обрывается.

- Плутарх Хевенсби, конечно. Президент Койн была с самого начала за тебя, насколько мне известно. Конечно, отправляясь на Бойню, я знала только о Плутархе, все остальные были теневыми игроками. И, насколько я могу судить в качестве сумасшедшей, большинство из настоящих зачинщиков революции все еще остается в тени, - Пит округляет глаза. – Что? – морщится Джоанна. – Не смотря на то, что Койн мертва (не будем вспоминать благодаря кому), Плутарх все равно занимает свой высокий пост. Не мог он остаться так высоко только благодаря своему везению. Он умен, не буду спорить, но врагов у него, знаешь ли, тоже много. Больше, чем друзей. Кстати, о друзьях. Чем в действительности ему может быть полезна эта разукрашенная кукла, твоя… как там ее… Эффи Бряк? Вот видишь, ты не знаешь. А я знаю, что Плутарх предпочитает девушек помоложе, а вот благотворительностью занимает только для вида. Поэтому ты поосторожнее с ней. Поменьше болтай.

- Из нас двоих ты говоришь больше, - огрызается Пит.

- Из нас двоих Плутарху нужен ты, не я. Боюсь, что мое присутствие ему несколько в тягость. Или он уже разработал план, в который вписываю и я со своей катастрофической непредсказуемостью, - Питу не удается переварить все быстро, поэтому Джоанна вздыхает. – Не спрашивай меня, зачем ты ему нужен, я не знаю. Но Эффи Бряк он мог приберечь только для трех человек, которым важно, все ли у нее хорошо. Хеймитч, который был полезен, когда была жива Китнисс. Китнисс, которая сейчас стреляет из лука на небесах (это сарказм, Пит, нет никаких небес). И ты. Конечно, пользы от тебя немного, но ты можешь быть как врагом, так и другом, и я не знаю, в каком из двух случаев тебя встретят с широко открытыми объятиями, а в каком – с пулеметом.

- Ты рано списала себя со счетов, - замечает Пит. О Плутархе он все это время очень мало думал, а зря. Человек, влияние которого ничуть не уменьшилось после смертей двух разных Президентов, достоин того, чтобы его боялись.

- Я не списала. Меня списали. Мне это не понравилось, и поэтому я гуляю рядом с бомбой замедленного действия.

Питу не нравится, когда его называют бомбой замедленного действия, но он не сопротивляется. Благодаря подобным неутешительным разговорам они засыпают ранним утром. И поэтому оказываются совершенно не готовы к раннему визиту неунывающей Эффи Бряк, у которой все еще безучастные глаза.

Она шумно стучится в дверь их номера. Терпеливостью сопроводитель и прежде не отличалась, и теперь, кажется, весь день у нее расписан по минутам. Поэтому ее острые кулачки барабанят без умолку в дверь до тех пор, как дверь не открывается помятым и с закрытыми глазами Питом.

- Надеюсь, не разбудила, - оптимистично заявляет Эффи и легонько трепет своего бывшего подопечного по щеке. Как и прежде, она идеально накрашена, изящно одета, перемещается по маленькому гостиничному номеру на огромных каблуках, в руках ее зажат планшет, новый цвет ее парика – зеленый. Сейчас она совсем прежняя – очень шумная, очень дотошная, очень пунктуальная и будто живущая в своем собственном идеальном мире, в котором есть единственная проблема – все сделать согласно расписанию.