Привычка жить

— Оксанка, очнись! Ты что, с ума сошла? — замахала на нее руками Женя. — Как это — денег не надо? Да Гоги же с тебя потом по полной программе стребует. С ним так нельзя, Оксанка. Сама понимаешь — не тот вариант. Ты что, больших неприятностей хочешь?

— Ну да, ты права, Жень… Гоги, он такой. Он точно стребует. Скажет, куда шубу дела? Если продала, то деньги давай обратно. И вообще, оскорбится страшно. А может, сказать ему, что маньяк отобрал? А вдруг он на тебе ее потом увидит? Ой, не знаю даже.

— А кто это — Гоги? — полюбопытствовала по-старушечьи Анна Ивановна. — Жених, что ль, твой, Оксана? Если жених, то ты ему про маньяков-то всяких не шибко трещи! Если б еще муж был — тут уж куда ни шло. А жениху не вздумай! Не тревожь зазря! Мужики, пока в ЗАГСе добром не распишутся, все на этот счет нервные. Еще надумает себе чего, потом укорять всю жизнь будет. Скажет — а кто видел, что промеж вами с этим маньяком ничего такого не было? Может, ты врешь мне все, что не было? Тем более, я так поняла, он у тебя из грузинской породы?

— Да ну вас, Анна Ивановна… — посмотрев на обескураженную Оксанку и невольно хохотнув, проговорила Женя. — Она и сама со своим женихом разберется, и без наших советов!

— Ну да, ну да… — покладисто закивала Анна Ивановна, быстрой рукой ныряя в нужное место, именуемое в народе пазухой. Выудив оттуда беленький толстый квадратик, вскоре оказавшийся носовым батистовым платком, довольно плотненько начиненным тысячными купюрами, она, нахмурив брови и шевеля губами и пальцами, отсчитала несколько бумажек, остальные протянула Оксанке: — На, девка, проверяй! Тут ровно тридцать тысяч. А остальные не дам! Шуба-то, гляжу, на спине порванная! Уж пять тыщ сама добавишь, коль Гога твой с тебя спрос начнет делать. Невелики деньги!

— Ой, да добавлю конечно, что вы. Я и так не думала. Вы прямо устыдили меня совсем. Жень, я и правда не подумала как-то, что ты из-за нужды свою шубу продаешь. Я ж не знала, Жень! И правда, как неловко получилось.

— Ну все, девки, некогда мне тут с вами! Пойдем, Евгения! Чего стоишь, рот открыла? Забирай шубу свою да пойдем!

— Спасибо вам, Анна Ивановна, — растроганно прошептала Женя, когда они вышли на лестничную площадку. — Просто даже не знаю, как вас благодарить.

— Да никак не надо. Чего ты, Женюш? Да у меня и без того об тебе сердце всегда болит… А шуба — это так, это ерунда… Считай, что бабушка твоя о тебе с того света позаботилась. Ладно, пойдем чай пить.

— Ага, конечно…

Женя торопливо сунула ключ в замочную скважину, но открыть дверь так и не успела. Она сама распахнулась перед ними резко, явив Катькино озабоченное, но все равно хорошенькое личико:

— Ой, мам… А я тебя потеряла! Думаю — что случилось? Пришла домой, смотрю, пальто твое висит, а тебя нету! А рядом еще и шуба чья-то.

— Не чья-то, а моя! — крепко приобняла ее за талию Анна Ивановна. — Ну, здравствуй, егоза!

— Ой, и я, что ли, уже егозой стала, бабушка Аня? — засмеялась довольная Катька. — Вроде в егозах до сих пор только мама ходила.

— Так ты вон уже какая дылда вымахала! Заневестилась совсем! Значит, тоже скоро егозой станешь.

— Это что? Это такой у вас знак женского качества, да, баб Ань?

— Ага. Правильно. Знак качества. Только, девка, далеко еще тебе до того знака-то.

— Это почему это? — капризно надула губы Катька.

— А потому это! — от души вдарила ладонью Анна Ивановна Катьке пониже спины. — Зачем позволила матери ее последнюю одежонку продать, а? Такой кобылицей вымахала, а совесть в детстве оставила! Разве так можно?

— Так она ж сама… — растерянно шарахнулась от старухи Катька.

— Ну и что — сама? А ты б ей не давала! Сказала бы: не надо, родная моя мамынька, обойдемся, мол, как-нибудь. Пояса потуже подтянем да переживем.

— Да я как-то… Я не подумала… — разведя руки в стороны, растерянно заморгала Катька.

— А в следующий раз подумай. Поняла?

— Анна Ивановна! Ну что вы напали на нее, ей-богу? Она даже и не знала ничего… — решительно встряла в разговор Женя.

— А ты давай не защищай! Что она у тебя, слепая, что ли? Не видит, в чем мать по морозу бегает?

— Ой, да ладно вам… — примирительно обняла старуху за плечи Женя. — Пойдемте лучше чай пить. Кать, будешь с нами?

— Ага… Буду… — медленно помотала головой Катька, задумчиво уставившись куда-то в пространство, будто пытаясь разглядеть там что-то ей пока неведомое. То самое неведомое, на предмет которого так прямиком и сердито высказалась шустрая Анна Ивановна. Так и стояла немым озадаченным столбиком посреди прихожей, пока Женя не подтолкнула ее локотком под бок:

— Кать, ну чего ты?.. Иди быстрее, подсуетись. Ставь чайник. А то Анна Ивановна торопится.

Враз опомнившись и виновато взглянув на мать, девчонка сорвалась с места, неуклюже затопотала на кухню. Вслед за ней пошли и Женя с Анной Ивановной, уселись за стол, стали наблюдать за Катькиной по кухне старательной суетой.