Приз Гора

Теперь она была уверена, что он не сам понимая того, неумышленно и, несомненно, совершенно против своего желания, привел ее не к страданию и уничтожению, но к счастью, которого она до настоящего времени не понимала, и даже не представляла, что оно может существовать, он привел ее к обилию и полноте жизни, о возможности которой она не могла даже мечтать, он привел ее к радикальной, фундаментальной, глубинной женственности, привел ее к удовольствию и радости, привел ее к свободе ошейника.

«О, да, — думала Эллен, — я познала ужас ошейника. Конечно, теперь я знаю, что это такое особенно ясно, поскольку рядом есть мужчины, которые хотят убить меня. Однако в данной ситуации, для меня мало что отличалось бы, будь я свободной женщиной. Более того, зачастую, если не всегда, рабыня оказывается в большей безопасности, по сравнению со свободной женщиной. Рабыня — домашнее животное, а следовательно, вряд ли будет убита. Она с большей вероятностью просто перейдет к другому хозяину, как это могло бы произойти с кайилой или тарском. Не потому ли свободные женщины в захваченном врагом городе, зачастую сами срывают с себя одежды и выходят к завоевателям голыми, прося сохранять их рабынями? А разве другие не надевают на себя ошейники, пытаясь скрыться среди рабынь? Правда, в этом случае их хватают, раздевают и вяжут сами рабыни, чтобы представить их солдатам завоевателей, раскрыв их обман. А уж как те рабыни наслаждаются, получив право первыми пройтись плетью по спинам своих бывших хозяек! Безусловно, рабыня и ее жизнь, принадлежат владельцу. Но разве может быть иначе? Обычный страх рабыни прост — она боится оказаться не в состоянии в том или ином аспекте доставить удовольствие господину, за что она может и должна ожидать наказания».

«Да жизнь рабыни не легка, а порой ужасна, — признала Эллен. — Какие могут быть в этом сомнения? Рабыня настолько беспомощна, настолько уязвима!»

Ей вспомнились инциденты в доме Мира, коих за время ее обучения случалось множество, ее порой почти истеричное отчаяние от невозможности удовлетворять требованиям ее наставников, их нетерпение с ней, почтительное и долгое обслуживание по всем правилам одетых гостей, когда на ней самой кроме ошейника ничего не было, оскорбления Мира, слезы и боль под его плетью, непринужденность, с которой она была использована и продана, нагретая на солнце полка Тарго, страх перед мужчинами и огромными тарнами, пыль каравана, жестокие петли тугих грубых веревок, тяжесть цепей, укусы стрекала, удары плети и еще очень много чего еще. «Но я не обошлась бы без всего этого, — призналась Эллен самой себе. — Я не променяла бы свой ошейник на все богатства мира. Он мой! Иначе я просто не смогу быть счастливой. Разве такие вещи не подтверждают мне же самой и всем остальным, кто я такая? И разве это, даже в моем бедственном положении, не должно меня утешать?»

«Но сколь многое зависит от господина, — подумала Эллен. — Стоит ли удивляться тому, что рабыни надеются на единственного владельца, того, кто будет обращать на них внимание, кто поговорит с ними, кто будет заботиться о них, кто будет добр к ним, того, кто будет тушить их рабские огни и доводить их беспомощного экстаза, но, прежде всего, того, кто будет хорошо направлять свою рабыню, держать в строгой, неумолимой, превосходной дисциплине, никогда не позволяя ей забыть, что она есть рабыня и только этим и может быть. И что же тут удивительного в том, что рабыни часто приходят к тому, что любят своих рабовладельцев, причем с такой страстью и преданностью, которую можно найти, только в рабыне».

Найдется ли такая рабыня, которая не ищет своего любимого владельца? А какой мужчина не ищет свою любимую рабыню? Однако чаще всего рабыня вынуждена стараться скрыть огонь своей любви, поскольку она всего лишь кейджера. Пусть господин не подозревает о ее самонадеянности и дерзости, о том что она, столь недостойная, посмела полюбить свободного мужчину. Вполне достаточно того, что она должна быть не больше, чем его горячей, беспомощно покорной, восторженной игрушкой. И какой глупостью было бы с его стороны, со стороны свободного мужчины, любить простую рабыню! Уж не хочет ли она, чтобы ее связали, отвели на рынок и продали? И тем не менее, несмотря ни на что, сколько мужчин, к разочарованию свободных женщин, приходят к тому, что любят свое прекрасное движимое имущество!