Приз Гора

— Охх, — вырвался у Эллен тихий неудержимый стон.

Может быть, Вы думаете, что Эллен должна была сопротивляться? О, да! Вот только Эллен, знаете ли, уже была рабыней! Дело даже не в том, что ей не разрешили сопротивляться, а в том, что теперь, она не могла сопротивляться. У мужчин, знаете ли, были свои планы на нее, и они своего добились. Слезы ручьями текли по ее щекам.

— Шлюха в ошейнике, — насмешливо прошептал он ей прямо в ухо.

Именно в этот момент Эллен, скрученная внезапной судорогой, окончательно поняла, что теперь была не больше, чем рабыней, беспомощной рабыней! Чего стоили ее мысли, ее чувства, ее осознание того, что он не был ее хозяином? Она больше ничего не могла поделать с собой. Как далеко эта женщина ушла от Земли! Она думала о своих потребностях, от которых так быстро намокали ее бедра. Она думала о том, как она пресмыкалась и падала на колени, услышав щелчок плети. Как быстро она научилась делать это, и как естественно!

Степи обычно сухи, но описываемые события имели место весной, а в это время года иногда случаются бури, и, когда это происходит, то чаще всего начинается внезапно, с грозно почерневшего неба, резко усилившегося ветра, стремительно сгущающихся туч, разражающихся молниями и жестокими проливными дождями.

И вот теперь ветер крепчал.

Мужчина продолжал трогать Эллен, уже начавшую ерзать по ободу колеса. Его рот прижался к ее, гася в зародыше рвущийся наружу крик. Девушка почувствовала холод первых упавших капель дождя.

Рабыни отзывчивы. Именно для этого их и покупают. И чем отзывчивее девушка, тем больших денег она стоит, по сравнению с той, которая этим похвастаться не может. Безусловно, рано или поздно рабские огни разжигают в каждой женщине и, в конечном счете, даже те, которые гордились инертностью своих животов, приползут, заливаясь слезами к ногам своего господина. Наверное, это будет интересным опытом для гордой, холодной женщины, ненавидевшей мужчин, оказаться стоящей на коленях горячей, зависимой рабыней, безнадежно любящей своего хозяина, настолько отличающегося от мужчин, которых она знала, и отчаянно нуждающейся в его прикосновениях.

Губы Эллен встретились с его, хотя они не были губами ее господина. Язык встретил язык. Его руки на ее теле стали твердыми и властными.

Давайте не будем плохо думать об Эллен, ведь она была рабыней. Она ничего не могла с этим поделать, и при этом она и не хотела ничего с этим делать. Она просто прижимала свои губы к его, безумно и благодарно. Она задыхалась и тянулась к нему всем телом, насколько могла в этой ситуации.

Он был гореанином, а значит, господином по определению, а она рабыней.

В памяти Эллен мелькнуло воспоминание случившемся с ней, давно, когда она, приведенная из прачечной, стоя перед Миром и двумя писцами, заявила: «Я хочу просить. Я — Эллен, рабыня Мира из Ара. Я прошу позволить мне доставлять удовольствие мужчине. Любому мужчине».

«Да, да, — кричала про себя задыхающаяся, нетерпеливая, неистово благодарная рабыня, — мужчине, любому мужчине!»

На Земле, в ее текущем возрасте, соответствовавшем примерно восемнадцати или девятнадцати годам, она, возможно, была только первокурсницей в колледже, но, несомненно, не обделенной вниманием старшекурсников. Юная, красивая девушка.

Здесь, на Горе, она была юной, красивой рабыней, той, чье прекрасное тело было до бритвенной остроты заточено, чтобы дрожать и извиваться, бурно отвечая на ласку.

Насколько отличалась она нынешняя, от той, кем она была на Земле!

Как те молодые парни могли бы закричать, увидь они ее такую, как теперь!

— Рабыня, — презрительно шептал мужчина.

Ветер развевал ее распущенные волосы, играя ими как хотел, заплетая их в замысловатую прическу.

— Да, Господин, — прошептала Эллен. — Да! Да, да, Господин! О-охх!

Она, протяжно застонала, поднятая, опущенная, насаженная.

На его мужество была наколота рабыня.

Синеватый шнур молнии на мгновение осветил степь.

Косианец придерживал девушку за руки, закованные в наручники над ее головой. Спина Эллен вжималась в обод колеса. Она повернула голову набок, и затем начала мотать ею из стороны в сторону.

Он был мощным и властным, а она, рабыня, покорная и восприимчивая, какой она и должна быть, приветствующая его, выгнутая назад, прикрепленная к колесу, отдающаяся — беспомощный сосудом для его удовольствия.

Дождь бешеным водопадом ударил по земле. Полыхнула близкая молния. Раскатистый гром, дикой барабанной дробью небес разорвал ночь вокруг них.

— Я прошу милосердия, Господин! — заплакала Эллен.

— Тебе в нем отказано, рабыню, — прорычал он.

— Ай-и-и! — завопила рабыня и в тот же момент в ослепительной вспышке молнии, увидела фигуру офицера выскакивающего из-под отлетающего в сторону одеяла.

И одновременно с этим снизу из-под досок перевернутого фургона донесся крик ярости и гнева. И вся поверхность под ней, казалось, начала дрожать, трястись и взбрыкивать раз за разом, натягивая веревки, привязанные к кольям, и затем, внезапно, фургон начал подниматься, вытягивая колья из напитавшейся дождем, ставшей мягкой земли.