Признание Лусиу

В своём доме она целовала меня при распахнутых дверях, не думая, что нас мог застать кто-то из слуг, или даже сам Рикарду, который очень часто внезапно выходил из своего кабинета. Да, у неё никогда не было таких страхов. Как будто с нами этого не могло случиться – как будто мы и не целовались…

* * *

На самом деле, если кто и выглядел абсолютно уверенным, так это поэт. Стоило только взглянуть на Рикарду, чтобы убедиться, что никакие заботы его не тревожат. Я никогда не видел его таким довольным, в таком хорошем расположении духа.

Смутное ощущение печали и горечи, которое время от времени омрачало его после женитьбы, теперь полностью исчезло – как будто с течением времени он уже забыл то событие, воспоминание о котором вызывало ту самую лёгкую тень.

Его прежние душевные заморочки, как он сказал мне, когда я только вернулся в Лиссабон, больше его не беспокоили; в этом смысле его жизнь очистилась.

И – любопытный факт – сразу после того, как Марта стала моей любовницей, все тучи рассеялись, и я мог лучше видеть его хорошее настроение: его гордость, его радость, его победу…

Неосмотрительность Марты теперь росла день ото дня.

Охваченная безумной дерзостью, она даже не скрывала некоторых проявлений нежности, обращённых ко мне, в присутствии самого Рикарду!

Я весь дрожал, но поэт ни разу этому не удивился – он никогда этого не видел; или, если и видел, то только чтобы посмеяться, как-то отреагировать.

Однажды летом мы обедали на террасе, как Марта внезапно жестом, который, по правде говоря, можно было принять за простой девичий каприз, приказала мне поцеловать её в лоб в наказание за что-то, что я ей сказал.

Я заколебался, сильно покраснел; но так как Рикарду настаивал, я наклонился, дрожа от страха, и разомкнул губы, едва коснувшись её кожи…

А Марта:

– Какой позорный поцелуй! Невозможно представить, что ты до сих пор не умеешь целоваться… Тебе не стыдно? Давай, Рикарду, научи его…

Смеясь, мой друг встал, подошёл ко мне… взял моё лицо… поцеловал…

* * *

Поцелуй Рикарду был таким же, точно таким же, такого же цвета, такого же волнения, как и поцелуи моей любовницы. Я чувствовал то же самое.

VI

С каждой ночью мои пытки возрастали, хотя я ясно видел, что все мои страдания, все мои страхи проистекают только из беспорядочных навязчивых идей, а значит, для их существования нет никаких причин. Однако, по крайней мере одна ясная уверенность всё же теплилась во мне: во всяком случае, она и была реальной причиной той нервной дрожи, которая пронзала меня каждую минуту. Мои навязчивые идеи, возможно, будут развеяны, да! – но глубоко внутри мои опасения оправдывались.

* * *

Наши свидания продолжались каждый вечер у меня дома, и сегодня я с трепетом ждал момента наших объятий. Я дрожал и одновременно нестерпимо томился по тому, что заставляло меня дрожать.

Я забыл о своём отвращении; теперь меня волновало сомнение другого рода: хотя наши тела сплелись, переплелись, хотя она была моей, вся она была моей – мне стало казаться, не знаю почему, что я никогда полностью не обладал ей; что полностью обладать этим телом было невозможно по причине некой физической невозможности: как если бы она была моего пола!

И по мере того, как эта галлюцинация проникала в меня, я всё время вспоминал поцелуй Рикарду: этот мужской поцелуй возвращал меня к засосам Марты: такого же цвета, такого же волнения…

………………………………………………………………………………

………………………………………………………………………………

Прошло несколько месяцев.

Время шло, чередуя более и менее спокойные периоды. Я забыл о своих опасениях, о своей тайне, работая над новой книгой новелл – последней, которую мне суждено было написать…

Мои грустные видения, мои большие тетради с рукописями – я собрал вас… собрал вас, вознося к вершинам, а в итоге всё рассыпалось на куски… Бесплодный строитель башен, которым не суждено вознестись, соборов, которые не освятить… Бедные лунные башни… бедные призрачные соборы…

………………………………………………………………………………

………………………………………………………………………………

Примерно в то же время в моём душевном кризисе наметился один интересный поворот, о котором я не могу не упомянуть: в этот период я много думал о своём деле, но совершенно не мучал себя – я размышлял холодно, отстранённо, как будто бы это происходило не со мной.

И самое главное – это заставило меня вернуться к началу нашей связи. Как она началась? Тайна… Да, как это ни странно, но правда в том, что я позабыл о всех мельчайших эпизодах, которые обязательно должны были ей предшествовать. Ведь мы, конечно, не сразу начали с поцелуев, с порочных лобзаний – несомненно было что-то до этого, чего я сейчас не мог вспомнить.

И моя забывчивость была столь велика, что на самом деле у меня даже не было ощущения, будто я забыл эти эпизоды: казалось невозможным их вспомнить, как невозможно для нас вспомнить того, чего никогда не было…