Признание маленького черного платья

– Фордайс? Вы собираетесь в воскресенье читать проповедь из Фордайса?

– Ну да, – ответил он, вполне готовый разразиться запланированной пустопорожней речью о назидательных свойствах проповедей унылого священника, когда до него наконец-то дошли ее слова.

Вы собираетесь в воскресенье читать проповедь из Фордайса?

В смысле, в это воскресенье? Его взгляд мгновенно метнулся к тому месту, где, как он знал, прятался Темпл. Который, по всей вероятности, сейчас согнулся пополам от смеха.

О, это задание становится все лучше и лучше.

– Проповедь? В это воскресенье? Что ж, я не думал…

– Конечно, вы, вероятно, не думали об этом, – торопливо произнесла девушка. – Но старому викарию герцога в последнее время нездоровится, и со всеми хлопотами по организации приема, полагаю, что Фелисити забыла сообщить вам. Она планирует заменить вами мистера Робертса в воскресенье, хотя бы только для того, чтобы выставить вас в выгодном свете перед мисс ДеФиссер.

Да, она и в самом деле имела в виду это воскресенье. Это означало, что у Ларкена не было иного выбора, кроме как найти Дэшуэлла до вечера субботы и уехать задолго до того, как утром в воскресенье зазвонят церковные колокола.

Тем не менее, он покачал головой. Решительно.

– Я не могу… другими словами, я был бы… – В этот раз он затруднился найти нужное объяснение тому, почему он предпочтет быть повешенным и четвертованным вместо того, чтобы встать перед всеми гостями, слугами Холлиндрейка и жителями соседней деревни и выставить себя на посмешище.

Не то чтобы Ларкен слишком сильно беспокоился о состоянии своей бессмертной души, но он не мог не представлять, что существует небольшое отличие между мистером Райдером, исполняющим свои обязанности на протяжении недели, и викарием, предлагающим духовную помощь… если только не о том, как быть проклятым до скончания веков.

– О, вы отлично справитесь. – Теперь настала очередь мисс Лэнгли лукаво улыбнуться. – Однако я посоветовала бы вам не цитировать Фордайса. Как правило, он приводит Фелисити в дурное расположение духа.

– А вас, мисс Лэнгли? Каково ваше мнение о добром священнике?

– Мое? – Она покачала головой. – Я не думаю…

– Определенно, у вас есть мнение… – заявил Ларкен, полагая, что его слова прозвучали весьма убедительно – как у заинтересованного викария.

– О да, но не думаю, что вы слишком высоко оцените мое мнение о мистере Фордайсе.

Ларкен бросил взгляд на том, который держал в руках.

– Почту за честь услышать ваши мысли.

Девушка весело и с недоверием фыркнула. Скорее, хмыкнула, предполагая совсем обратное.

– Помните о том, что это вы настояли.

– Запомню. Умоляю, продолжайте.

– Начать хотя бы с его взглядов на брак, – произнесла она, пожав плечами.

– На брак?

– Да, на брак, – ответила мисс Лэнгли на этот раз с большей горячностью. А затем она изложила ему свое мнение. – Силы небесные! Удивительно, что хоть одна леди вышла замуж, послушав, как он описывает подобный союз. Брак, как бы ни так! Больше похоже на ссылку в какую-то колонию среди дикарей. – Она погрозила ему пальцем. – Няня Рана говорила, что брак должен быть благословенным соединением радости и удовольствия.

Ларкен знал, что не стоило спрашивать, но не смог удержаться.

– Няня Рана?

– О да, наша дорогая нянюшка в Константинополе.

– И она была замужем?

Мисс Лэнгли засмеялась.

– О, Боже, нет. Она – наложница, которую султан подарил папе, после того, как умерла моя мама.

– Кто-кто?

– Наложница, – повторила она. – Вы знаете, кто это такая?

Ларкен поднял руку, чтобы предотвратить объяснение.

– Да, я знаю, кто это такая. Но я не могу представить, чтобы ваш отец предоставил подобной женщине…

– Заботиться о своих дочерях?

– Верно, – проговорил он, щелкнув пальцами. Даже если бы ему не полагалось выразить потрясение нравственными осложнениями подобной ситуации, его британская сущность оказалась по-настоящему ошеломлена.

– У него практически не было выбора. В городе свирепствовала лихорадка. Моя мама умерла, так же, как и ее горничная, которая приехала с нами в Константинополь. А кому-то нужно было заботиться о нас с Фелисити, практически младенцах. Папа был опустошен потерей маман, а мы были так малы… Что он мог сделать? Кроме того, он нанес бы оскорбление султану, если бы отказался. В действительности, няня Рана оказалась чудесной женщиной. У нее были очень выразительные глаза и негромкий, приятный смех. – Девушка отвела взгляд в сторону, словно эти воспоминания являлись слишком дорогими, слишком интимными, чтобы разделять их с кем-то.

– И вы совсем не помните вашу матушку, не так ли?

Мисс Лэнгли подняла на него глаза, словно этот вопрос поразил ее. Ларкена он точно поразил, потому что он задал его прежде, чем смог остановить себя.

Она покачала головой.

– Совсем не помню.

– И я тоже, – сказал он ей. – Моя мать умерла, когда я родился.

Что он делает? Ларкен должен рассказывать вовсе не о своей жизни. Сейчас он – Майло Райдер, благочестивый кузен Холлиндрейка. Иисусе, он отчаянно надеялся, что мать Райдера уже умерла – не вполне милосердная, но необходимая мысль.