Признание маленького черного платья

Она подняла взгляд на Тарлетона.

– Леди Джон сообщила, кого послало министерство иностранных дел? Какого агента?

Тарлетон кивнул.

– Лорда Ларкена. Они послали лорда Ларкена.

Ларкена? Не мистера Райдера. Талли выдохнула так, словно задержала дыхание на несколько часов, ощутив облегчение каждой косточкой в своем теле.

Но Дэш воспринял это совсем не так. Он выпрямился и нахмурился еще сильнее.

– Ларкен? Нет, должно быть, вы ошибаетесь. Ларкен – это…

– Вы его знаете? – спросила Талли.

– Да. Он – друг. По крайней мере, я думал, что был другом. – Дэш поднялся и зашагал взад-перед перед камином, а затем остановился. – Леди Джон уверена в этом? В том, что послали Ларкена?

Тарлетон кивнул.

Талли перевела взгляд с одного мужчины на другого.

– Но если все так, как вы говорите, и этот Ларкен – ваш друг…

Дэш снова начал ходить.

– Вы не понимаете. Ларкен не просто агент. Он – тот, кого посылают, когда не может быть совершена ошибка. Когда все должно выглядеть как несчастный случай или так, чтобы не осталось никаких следов. Он – самый решительный и опасный человек из всех, кого я только встречал. – Он запустил руки в волосы. – Разве вы не помните – он был там той ночью, когда меня арестовали…

– Он был там? – спросила Талли, потрясенная открытием, что она видела его прежде – или, по крайней мере, была с ним в одной комнате. И все же при этом, именно то, как Дэш описал его, совершенно ошеломило ее.

Он – самый решительный и опасный человек из всех, кого я только встречал.

– Да, – подтвердил Дэш. – Это его пистолет взяла ваша сестра и выстрелила в меня из него.

Та ночь осталась в памяти лишь смутным воспоминанием, и даже ради спасения своей жизни Талли не смогла бы вспомнить этого человека, настолько она беспокоилась за Фелисити, еще более того, за Пиппин, которая оказалась на линии огня.

– Вот почему я прижал тебя к себе, – пояснил Дэш Пиппин. – Я знал, что Ларкен не станет стрелять. Ни в тебя. Ни в меня. О, я знаю много о том, что он сотворил – на континенте, ради этого гнусного Пимма – и на что он способен, но никогда не думал…

– Но это хорошо, не так ли? – спросила Пиппин, тоже поднимаясь на ноги. – И если он, как ты сказал, друг, то тогда он, вероятно, не захочет… – Она не смогла закончить предложение.

… убить тебя.

Дэш печально покачал головой.

– Человек, которого я знал, тот, кого я звал другом несколько лет назад, перед тем, как весь мир погрузился в эту безумную войну и сделал нас врагами, он не стал бы… но мужчина, которого я видел прошлой зимой, которого отозвали домой, совсем не тот, с кем я был знаком.

– Как это может быть? – спросила Пиппин. – Он же твой друг. Ты спас его, не так ли?

На этот раз Дэш ухмыльнулся.

– Ага. Несколько раз. – Затем он рассмеялся. – Однажды снял его с пляжа рядом с Гавром, когда за ним гналась половина французской армии. Меня едва не подстрелили, пока я пытался протащить его через прибой. – Глаза Дэша засверкали, словно это были воспоминания о чудесном времяпровождении, но затем его взгляд так же быстро затуманился и он вздохнул. – Но ничто из этого сейчас не имеет значения…

– Но дружба, – настаивала Пиппин. – Его жизнь…

– Ох, Цирцея, моя милая, добросердечная Цирцея, – проговорил Дэш, протягивая руку, чтобы поиграть с локоном ее волос. – Война может сделать это с человеком. С тем, которого попросили зайти слишком далеко. Сделать то, что он не сможет забрать назад или когда-либо забыть. – Он опустил взгляд на свои сапоги и покачал головой. – Таков агент, которого они послали. В самом деле, его боятся даже собственные коллеги.

Пиппин опустилась на диван, бледная, как ее муслиновое платье, а Дэш зашагал взад-вперед по комнате.

Взгляд Талли следовал за беспорядочным движением Дэша.

– Вы знаете, как он выглядит? Можете описать его нам, не так ли? – Мысленно она возносила собственную молитву. Пожалуйста, скажите, что он имеет светлые волосы и голубые глаза. Худощавое телосложение и общительный характер.

Опишите кого угодно, кроме…

– Он будет замаскирован, – заявил Дэш. – Этот человек способен стать кем угодно. Швейцарским ювелиром, португальским банкиром, даже священником. – Он помолчал. – Его глаза. Вы не сможете не заметить его глаза. Черные как ночь. Словно смотришь в самое сердце дьявола.

Талли пошатнулась, едва различая остальные произносимые Дэшем слова. Черные как ночь.

– Однажды я поддразнил его насчет глаз, – засмеялся он. – Мы оба были навеселе, точнее – мертвецки пьяны, и я спросил у него, нет ли в нем испанской крови, или, может быть, его матушка была цыганкой? Этот чертов ублюдок подбил мне глаз. Но я никогда больше не подтрунивал над его честью. Он очень серьезно воспринимает это. Его отец был замешан в каком-то позорном деле и Темпл говорил, что Ларкен десятки раз рисковал жизнью, чтобы восстановить честь семьи. Вот что сделало его таким опасным, таким безжалостным.