Призрачный поцелуй

Она вышла из леса, такая же прекрасная, как в тот день, когда видел ее впервые. На этот раз на ней было белое легкое платье, шелестящее на невидимом ветерке и едва прикрывавшее колени. Длинные черные волосы волнами спускались на плечи и обрамляли совсем юное лицо. В детстве я не мог заметить, насколько ведьма была молода. А сейчас она ласково улыбалась и была едва ли старше меня самого.

– Здравствуй, – сказала она нежно, замирая рядом.

Я поднял голову и улыбнулся в ответ, будто всю жизнь ждал именно этого момента. Будто сны могут быть реальными. Молчал как дурень и улыбался.

Казалось, что мои воспоминания и в подметки не годились ей настоящей. Рядом со мной застыло волшебное создание из сказки. Весь мир вокруг нее преображался, даже я сам хотел вдруг стать лучше, чем себе казался.

Лишь одно омрачило в том сне нашу встречу – я знал, что эта сказка давно мертва.

– Как зовут тебя, смелый мальчишка? – Ее голос был теплым ручейком посреди холодной стужи моих тогдашних дней.

– Почему смелый? – вдруг спросил я.

– Ты не испугался подойти к ведьме.

– Ведьм не существует, – вот какую глупость тогда сказал.

В Академии нас учили сражаться, учили истории и политике – всему, что могло пригодиться за ее стенами, куда бы жизнь нас ни занесла. Учили выживать, каждый день гоняли по тропе испытаний, утыканной лезвиями и острыми кольями. Учили, как вычислить оборотня, как не попасться на зов русалки, как упокоить упыря, – но, по правде говоря, вся эта нечисть уже становилась мифом. Нас учили скорее по привычке, ведь именно ради нее когда-то и создали подобные Академии. Должно быть, охотники хорошо справлялись с работой, и ее закономерно становилось все меньше. Истории о домовых, укравших ложку, или о леших, заблудивших путника в лесу, воспринимались все чаще шуткой, смешной и невозможной.

Но даже там никто и никогда не говорил о ведьмах. Один раз я набрался смелости и спросил о них Фридриха, а он отвел меня в сторонку и долго объяснял, что это байки. Нет ведьм, не существует магия, не было клубящейся тьмы под капюшонами охотников, пришедших в мою деревню. Говорил, что я взрослый парень и быть невежественной деревенщиной мне уже не по статусу, а распускать суеверия своими вопросами – тем более, за это и розги можно схлопотать.

– А кто я тогда? – Она села рядом, не спуская с меня своих бездонных черных глаз, глядя в которые я был готов поверить во все что угодно.

– Мое видение, прекрасный сон.

В ответ она расхохоталась. Мне на мгновение стало жутко от этого смеха, пробравшего до самого нутра ледяным холодком.

– Ах, видение? То есть я не существую?!

Она воздела руки к небу, и его тут же заволокли тяжелые, грозовые тучи. Вдали сверкнуло, гром почти оглушил. С неба стеной полился такой сильный дождь, что даже кроны, полные листьев, не смогли его удержать. Я мгновенно вымок до нитки.

– Давай поговорим о видениях, если ты рискнешь ко мне вернуться, – улыбаясь, сказала она и вдруг крикнула: – Проснись!

– Но как я верн…

Я распахнул глаза в своей кровати. Мокрый до нитки, как будто только что стоял под проливным дождем. За окнами громыхало, и тяжелые капли молотили по ставням. Но крыша надо мной не прохудилась, и кровать была совершенно суха. Вокруг все спали как ни в чем не бывало.

Переоделся в сухое, пока никто не видел, и тут же попытался уснуть снова. Рискнуть вернуться? Да о чем тут думать! Конечно хотел! Я и в детстве никогда ее не боялся, странно было бы испугаться теперь. Я был крайне заинтригован. Быть может, стоило бы сказать «околдован», но в ту ночь я так не считал.

К сожалению, сон больше не шел. Я промучился до самого рассвета и встал на занятия совершенно разбитый. Чужие слова больше не хотели помещаться в моей голове, друзья начали сторониться дикого взгляда, а на практиках я пропустил пару весомых ударов в грудь, чего со мной не случалось уже очень давно. Закончил тот день в лазарете, провалившись в забытье.

Всю ночь меня преследовал запах роз с поляны, а стоило сомкнуть веки, казалось, будто чья-то невесомая рука бережно опускается на голову. Я тут же их распахивал, но рядом никого не было. И лишь один раз, в предрассветных сумерках, когда меня навестила лекарка, она испуганно вздрогнула у моей кровати. Свеча заколыхалась в ее руках и чуть не потухла, а женщина начала тихо молиться.

– Что случилось? – слабо спросил я.

– Все хорошо, спи, спи. Тень в углу почудилась.

И лишь на третью ночь, когда я, перебинтованный и освобожденный от тропы испытаний на целую неделю, вновь лежал в своей кровати, во сне мне привиделась та поляна.

На ней по-прежнему цвели розы, и, вопреки всему, я с удовольствием вдыхал их аромат. Они прекрасно пахнут в те моменты, когда с ними не мешается запах скорби и гнили. По наитию я сорвал одну, ярко красную, и зацепил за ворот своей рубахи.