Призрачный театр

Переполох. В считаные минуты на камбузе собрались коммонеры. В команде начались яростные споры. Этому способствовало то, что история Валентина с каждым пересказом становилась все более безумной и жуткой. В клетке возникла призрачная птица с глазами, горящими, как угли, и длинными, как ножи, когтями. Она заговорила с Шэй. Недвижимая и тихая, как выпавший снег, и великолепная, как буревестник. А в небе над баркой, как ответ любым скептикам, кружила Девана, подобная небесной часовой стрелке, далеко за пределами досягаемости полета стрелы.

В считаные минуты Шэй перенесли с барки на повозку, и компания коммонеров покатила на север, по пути меняя команды охранников и не останавливаясь в течение двадцати часов. От лошадей валил пар, как от кипящих чайников. Когда клетку опять вернули на барку, экипаж старался избегать ее, но величина судна не оставляла им особого выбора. Если они протискивались мимо клетки, она поднимала голову к небу и начинала голосить. Помимо призывных птичьих кличей исполняла и старинные племенные мелодии. Языческие песнопения перекликались с тревожными криками и карканьем, которые разрывали ей горло.

На следующую ночь, чисто вытерев руку, она прошептала Валентину:

– Ты мне нравишься, поэтому заранее предупреждаю тебя. Когда они появятся, то заберут ваши глаза.

Пьянящее, как первый глоток вина, ощущение власти слов, порождающих страх в человеке.

– Когда кто появится?

Она заперта в клетке, он на свободе, однако…

– Птицы. Когда я призову их. Они начнут с глаз. Тогда закрой голову и спрячься в трюме.

Под палубой везли грузы. Там едва хватило бы места и для мышей.

Два дня непрерывного путешествия, но как только они замедляли ход, Девана возвращалась и кружила над ними. Коммонеры следили за ней, сгрудившись в низине между пологих холмов, что раскинулись как смятые простыни, омываемые небесным сиянием, не сравнимым по древности с заревом лондонских закатов. Шэй стала вести себя послушно. Она попросила одного из шпагоглотателей побрить ей голову, а затем втирала в кожу головы льняное масло, чтобы очертания ее татуировки проявились во всей красе. Она показала реквизиторам, как надо ее освещать, чтобы добиться впечатляющего блеска. Дощатый пол сплошь покрыли турецкими коврами, чтобы она могла ходить босиком.

– Сегодня вечером мне не нужно вашего объявления, – заявила она Джаггеру, – позвольте мне показать вам новое представление.

Прямо перед ним она переоделась в птичье платье, посмеиваясь над его изумленным взглядом. Когда она вышла на освещенную площадку, один лишь ее взгляд заглушил шум толпы. Сначала никаких слов. Уроки Бесподобного: держи их в напряжении. Тишина стала полнейшей. Тьма кромешной. Она не придумывала сценария, но любые ее слова вызовут бурю чувств. Неважно, что она сама не видела воздействия своих слов.

– Я быстрее самой смерти! – с какой-то отстраненностью она услышала собственный голос.

Сельские провинциалы: люди сразу начали креститься и бормотать молитвы.

– Так быстра, что вижу будущее, – наклон головы, подсмотренный у Деваны. – Вы, третий ряд. В синей шляпе. – Она сверлила его взглядом, пока он не отвернулся. – Она знает, что вы сделали. Но прощения не будет. Вы понимаете?

Он кивнул; смущенное движение деревенского увальня.

– Вы не будете прощены, но вас еще можно спасти.

Он кивнул так резко, что с головы свалилась шляпа, и забормотал, словно заученный катехизис:

– Спасибо вам, спасибо, спасибо…

Она продолжала игру.

– Первый ряд. Блондинка с косами. Вы недавно потеряли близкого человека, – не надо особой прозорливости для такого утверждения в этих краях, где люди дохли как крысы и их хоронили в общих могилах. Но девушка ахнула и прижала руку к животу. Одежда висела на ней как на вешалке, и Шэй осенило. Она положила голову девушке на колени и сказала:

– Вы потеряли ребенка.

Девушка выглядела потрясенной, и в ее голосе прорывались всхлипы.

– Да, мальчика… Майкла, – еле слышно произнесла она, и, когда Шэй повторила имя перед зрителями, все ахнули.

– Малыш Майкл. – Она опустилась на колени и взяла девушку за руки. Ей нужно было узнать, был ли он мертворожденным или прожил несколько недель.

– Удалось ли ему увидеть дневной свет? – неуверенно спросила она.

Девушка вздрогнула и сжалась.

– Нет. Родился мертвым. Что же я сделала не так?

Вот и момент для ритуала Мурмурации. На сцене и в постели. Нельзя позволить чувствам так просто завладеть умом. Даже хаос имеет особый свод правил. Шэй подняла голову девушки и быстро, так чтобы услышала только она, прошептала:

– Вы все делали правильно. Все правильно.

Она откинула назад голову и заверещала как сипуха. Давненько она не исполняла такой песни, но все вышло хорошо. Короткий вопросительный клич, а затем длинный отклик.

– Хо, ху… Хо-ху-хооо? – проухала она по-совиному.

Она обращалась к публике, но смотрела на девушку.

– Когда вы услышите следующий призыв, это будет голос Майкла. «Хо, ху, ху-хо-ху». Вы слышите?

Девушка кивнула.