Призрак Бомбея

Из задней двери выпрыгнул кондуктор, потрясая алюминиевой коробочкой с билетами, точно оружием. Толпа мигом ринулась вперед, причем каждый энергично отпихивал соседа, стараясь его опередить.

— Терпеть не могу автобусы, — сказал Туфан, — там воняет.

— Не так уж и сильно, — возразил Нимиш, — все окна выбиты, и продувает насквозь.

— Там полно «озабоченных», — выпалила Мизинчик, вспомнив недавний четырехдюймовый заголовок в «Ивнинг ньюс»: «АРЕСТОВАН «ОЗАБОЧЕННЫЙ»!» Ниже в короткой статье описывалось, как поймали мужчину, который терся о девушку в переполненном «БЭСТЕ».

«Чертов придурок, — выругался тогда Джагиндер. — Сперва этого Ромео поколотили пассажиры, потом — полиция, а теперь ему еще светит полгода тюрьмы».

«Если только он не из хорошей семьи?» — сказала Савита, желая удостовериться, что богатство и положение спасут ее младшеньких от унижения, если они вдруг собьются с пути.

«Ну да, — ответил Джагиндер, — судье вполне хватит того, что хорошую семью опозорили во всех газетах».

«Если едешь на автобусе, — вставила Парвати, — в сумочку надо класть вязальную спицу. Быстренько уколешь Ромео в его хозяйство — и он тебя пальцем не тронет!»

— А по-моему, тетки еще опасней, — сказал Дхир. — Когда мы ездили на «Бен-Iyp», одна баба спихнула меня с сиденья!

Он рассказал, как она качнула необъятными бедрами и вытолкнула его прямо в проход, а когда он возмутился, огрела туго набитым ридикюлем. У женщины были густые усы и волосы в ушах, но она плюхнулась прямо среди класса мальчиков. «Вечно домогаетесь к нам», — сокрушалась она, словно это они к ней приставали, а затем, расстегнув ридикюль, кокетливо вынула носовой платок и зеркальце и жеманно подкрасила усатую верхнюю губу.

Нимиш, Мизинчик и Туфан покатились со смеху.

В эту минуту двухэтажный автобус, благоухая несвежей мочой и неусвоенной едой, окончательно заглох перед кафе «Эмпресс», и разъяренный водитель принялся тормошить его, энергично поколачивая ржавой трубой. Как только двигатель завелся, шофер громко посигналил грушей и вырулил на дорогу, затем обогнал целый выводок «фиатов» и чуть не врезался в трех обедавших коров.

— Мне больше нравятся трамваи, особенно зеленые, — добавил Нимиш. — Садишься у «Дхоби-Талао» и едешь аж до «Кингс-Сёркл», а там рабочие разворачивают его на шариковых опорах в обратную сторону. Больше часа пути!

— Так долго! — проскулил Туфан и лизнул свою фигуристую колу.

— Зато я там читаю, — пожал плечами Нимиш, — а по выходным встречаюсь с друзьями, и мы идем на дневной английский спектакль.

— Как тебе удается сосредоточиться? — изумилась Мизинчик. — Ведь трамвай идет через Калбадеви-роуд — самую многолюдную улицу города!

— Даже легче, чем дома, где меня… отвлекают, — неопределенно сказал Нимиш, а затем вдруг позвал официанта и заказал еще кофе.

Мизинчик напряглась, вспомнив Милочку.

Внезапно они услышали громкий барабанный бой и пронзительные голоса.

— Хиджры![81]

Кучка танцующих гермафродитов — высоких, с мужскими чертами, но в ниспадающих складками сари — двигалась в их сторону, один стучал в дхолак[82]. Прохожие в основном сторонились хид-жров, но некоторые смельчаки глумились над ними в раскрытые окна.

— Арэ, чхакки![83] — выкрикивали они слово, означающее шестой день недели, когда хиджры обычно выходят в люди, но так еще обзывают трусливых или изнеженных мужчин.

— Пошли прочь в Коливаду! — завопил кто-то, имея в виду их поселение в трущобах близ Сиона.

Некоторые хиджры пригрозили задрать сари и показать, что у них нет гениталий, а один даже выставил засушенный мужской орган в закатанной стеклянной банке.

— Может, пойдем? — сказал Дхир и поглубже втиснулся в расшатанный стул, стараясь казаться невидимым.

— Они погонятся за тобой, — предупредил Туфан, — и оторвут тебе яйца.

— Ничего не оторвут!

— И то правда, — согласился Туфан, демонстративно схватив гульфик его штанов. — У тебя же их все равно нет.

Дхира аж передернуло:

— Они такими рождаются?

— Не все, — ответил Нимиш. — Некоторых кастрируют в юности с помощью грязного ножа и кипящего масла. Или каждый день затягивают узел из конского волоса, пока их причиндалы не почернеют и не отвалятся.

Дхир скрестил ноги, а Туфан прикрыл пах бутылкой колы.

— Во времена Моголов, — шепотом продолжал Нимиш, — они охраняли императорские гаремы и занимали привилегированное положение. Многим жаловали даже земельные участки. Но после того, как в 1884 году британцы составили Индийский уголовный кодекс, их объявили вне закона.

— Они всегда приходят на свадьбы, — сказала Мизинчик.

— Они спекулируют на страхах и суевериях, которые внушают другим, особенно — в торжественных случаях. Даже полиция обычно их не трогает — из-за их сверхъестественных способностей. Ведь они одновременно мужчины и женщины, но при этом — ни то ни другое.

Процессия поющих хиджров приближалась, они громко хлопали в ладоши, привлекая всеобщее внимание. Остановившись перед кафе «Эмпресс», где сидели дети, они позвали владельца — толстяка Джолли.