Призрак любви. Женщины в погоне за ускользающим счастьем

В то время Нони было сорок четыре. А Гарри – шестьдесят четыре. Патрицианская грива его полностью поседела. Он находился на пике востребованности. В рыболовном жилете и просторных брюках. Часы сверкали в ярком блеске глаз. В пышной бороде застряли кусочки подливы, и она видела это, когда он пил сливовое вино в нескольких дюймах от ее губ. Она выжидала, терпела череду шлюх после его развода, ждала, когда он утомится от молодых студенток с черными глазами и дурацкими теориями, от барменш с их невежественной похотью, от поклонниц и безразличных, от всех неправильных женщин, которые не были ею, не понимали его, не были ему равными, не могли участвовать в его работе, что-то предлагать и улучшать, одновременно сохраняя его неподражаемый стиль. Это обязательно должно было произойти!

И вдруг это! Нони услышала что-то в его тоне, в том, как он понизил голос, как погладил бороду. О, у нее будто разрывается сердце. Будто она молодая – молодая, какой никогда не была. Она впервые узнала муки любви. Она чувствовала себя глупой и пронзенной насквозь. Острие прошло через спину всего спустя неделю, когда Гарри настоял, чтобы Нони приехала познакомиться с Мэриен. Она надела белую рубашку и дорогие голубые джинсы, купленные специально для такого случая. Всю жизнь она слишком формально одевалась, когда ей предстояло встречаться с другими женщинами. Да, Нони перегибала палку. Но на этот раз она решила, что теперь ее очередь явиться в обычном виде.

Она вошла в бар, прошла по длинному, ярко освещенному зеркальному коридору. Гарри она заметила издалека. Он был в костюме, а его новая женщина – в черном платье с открытым плечом и изумрудных туфлях на шпильке. Подойдя ближе, Нони поняла, что рыжие волосы Мэриен живые и натуральные. Пухлые губы. Пленительные глаза, такие изящные, что кажутся обманчивыми. Да, из хорошей, но не заурядной семьи. Тридцать шесть, возраст тигра – зрелость и мудрость. Мэриен прекрасно ему подходила – Нони сразу же это поняла. Весь вечер его большая рука лежала на ее бедре. Весь вечер они занимались словесным сексом – Нони испытала это лишь однажды, в первый вечер с Гарри, в уличном кафе на Монмартре. Тогда даже другие студенты ощутили неловкость от явного соблазнения, происходившего прямо у них на глазах.

Через год Гарри и Мэриен поженились в ратуше. Банкет устроили в подвальном этаже любимого ресторана Гарри в Вест-Виллидж – прямо у печей поставили большой стол, где разместились тридцать самых близких друзей. Нони, конечно, тоже пригласили, но она отговорилась работой и уехала на выходные в Париж. Она даже планировала покончить с собой, но потом все сложилось, как обычно. Просыпаешься утром и понимаешь, что все не так плохо, и возникает иллюзия, что постепенно из банкрота можно будет снова стать нормальным человеком. Правда в том, что ночь, когда человек заключает с собой пакт о самоубийстве, оказывается не такой плохой, как предшествующие дни – и последующие. И пакт закрепляется часами выживания.

Поэтому Нони вернулась в Нью-Йорк и стала ждать, когда и этот союз распадется. Но на сей раз она была слишком подавлена, чтобы встречаться с кем-то. Свое состояние она могла описать лишь на французском – l’appel du vide. Зов пустоты. Она по-прежнему держалась максимально близко к Гарри. Может быть, даже еще ближе. Она начала заниматься гимнастикой пилатес – пять дней в неделю. По выходным она бродила по улицам нижнего Манхэттена, ища вдохновения для следующего проекта – и работая над собственными бедрами. У Нони не было тела Мэриен, да и всех высоких девиц, которые всегда привлекали Гарри. Она была компактной, как жокей – но могла улучшить собственную фигуру. Она должна вытянуться, подкачаться и стать красивой к тому моменту, когда он снова будет готов к ней. Хелен Герли Браун уверяла, что готова долго ждать – лишь бы встретить мужчину своей мечты. Нони собиралась за время ожидания стать женщиной его мечты. В этот сложный, мучительный период Нони согревали лишь подобные вдохновляющие цитаты.

У нее был еще один план – сблизиться с Мэриен. Но если Хелен существование Нони раздражало, Мэриен оставалась абсолютно безразличной. Она так наклоняла голову, словно Нони была букашкой, которую невозможно рассмотреть. И Нони никак не удавалось ее очаровать. Иногда она делала себе комплименты, и Мэриен склоняла голову, глаза ее блестели, а Нони чувствовала себя неуклюжей неудачницей. Иногда они оказывались где-то в одинаковых костюмах – в Саутгемптоне они обе выбрали платья-туники, и Нони сразу ощутила себя старой замарашкой. Ведь готовясь к вечеру, она думала: «А что надела бы по этому поводу Мэриен?» И пыталась выбрать что-то более рафинированное.