Призрак мальчика в пижаме

– А я-то думала, уж это-то наверняка сработает! – вздохнула Корделия, запихивая бесполезный гудок обратно в сумку. Она окинула мальчика взглядом, прикидывая, что принести ему завтра, и обратила внимание на новую деталь: локомотив на его футболке был перечёркнут чуть наискось четырьмя чёрными линиями. «Странно, – подумала Корделия. – Как будто кто-то исчёркал его рубашечку маркером». Может, эти линии были там всегда, а она их просто не замечала? Они были довольно тонкие. «Может, это и ничего не значит, – подумала она. – Да, а как насчёт очков? Их же обычно снимают, когда ложатся спать? А может, он нарочно не стал их снимать, чтобы разглядеть картинки в книжке? А вдруг его светлый ключик – книжка с картинками?!»

Пока Корделия прикидывала, сколько книжек о поездах найдётся в городской библиотеке, малыш уселся на краю своей территории, скрестив ножки, будто в детском садике во время занятий в кругу. Он уставился на Корделию сквозь свои очочки, ожидая, пока она заговорит с ним, как обычно.

– Ты не беспокойся, – сказала Корделия с уверенностью, которой на самом деле не испытывала. – Рано или поздно найдём мы и для тебя светлый ключик. У нас получается всё лучше и лучше! Вот только вчера мы освободили человека из учительского туалета наверху. Ему нужна была шапочка, чтобы прикрыть лысину.

Малыш зажал рот ручонками и затрясся от беззвучного хохота. Корделия улыбнулась. В такие моменты было проще простого забыть, что мальчуган на самом деле призрак. Поскольку уровень видимости у него был первый, с виду он ничем не отличался от живого ребёнка.

«Но это долго не продлится, если я не угадаю его светлый ключик!» – подумала Корделия.

– Слушай, – сказала она, перестав улыбаться, – у меня плохие новости. Я, наверно, так часто приходить уже не смогу.

Малыш надулся и скрестил ручки на груди. Корделия протянула ему ладонь.

– Ты не подумай, что мне не хочется! – сказала она. – Но, по-моему, мои родители начинают догадываться, что я в школу хожу не на занятия по математике. Если они узнают всю правду, мне тогда вообще приходить не разрешат!

Малыш кивнул с серьёзным видом. Хотя отвечать он не мог, Корделия знала, что он всё-всё понимает. Она не знала точно, почему он отличается от других призраков, которых её присутствие часто смущало и выбивало из колеи. Корделия считала, что растущая способность малыша общаться с ней как-то связана с тем, как много времени она с ним проводит. Что она так или иначе его пробудила.

Иногда, в самые мрачные ночные часы, Корделия гадала, отчего он всё-таки умер. Болел? Или несчастный случай какой-то? В конце концов она каждый раз ударялась в слёзы и чувствовала себя дурой. Зачем вообще об этом думать? Какой смысл? Случившегося ведь уже не исправишь. Теперь она может помочь ему только в одном.

– Жалко, я не знаю, как тебя зовут, – сказала Корделия.

Малыш кивнул: «Мне и самому жалко, что я не помню».

Столовая в школе Тени была довольно крутая – это признавала даже Корделия. Раньше, когда здание было особняком, а не школой, это была танцевальная зала. С высокого, как в соборе, потолка свисала гигантская люстра, а царапины на деревянном паркете только подчёркивали его естественную красоту. В стенах со всех сторон были окна от пола до потолка. С трёх сторон окна выходили в коридоры, а с четвёртой открывался потрясающий вид на Уайт-Маунтинс.

Увидев этот величественный зал, Корделия понадеялась, что тут и кормят как-то по-особенному. Но не тут-то было: еда здесь оказалась ничуть не лучше, чем в её старой школе. Вот уж в этом-то отношении школа Тени и Риджвуд были два сапога пара!

– Ну ты погляди! – воскликнула Корделия, ковыряя вилкой свою лазанью. – Лапша разварилась в кашу, а сыр наполовину не расплавился! Как, вообще, такое могло получиться?

– Лазанью же делают из варёной лапши, – объяснил Бенджи. – Лапшу, наверно, переварили, а лазанью недодержали, вот сыр и не расплавился.

Корделия с Агнесой удивлённо уставились на него через стол.

– А ты что, готовить умеешь? – спросила Агнеса.

– Ну, я же сижу с сестрёнками, когда родители на работе задерживаются, – сказал Бенджи. – Так что да, иногда и ужин готовлю. Ну, ничего особенного. Спагетти, тако и всё такое. Ну, и лазанью пару раз делал. Лазанья вкусная, но возни с ней…

– А разве твоим родителям не положено нанимать няню, чтобы сидеть с детьми? – спросила Агнеса. – Ну, то есть формально ты же ещё маленький…

Бенджи только рукой махнул.

– На фига это надо? Платить по десять долларов в час какой-нибудь старшекласснице, чтобы она сидела на диване и переписывалась со своим парнем? Ещё не хватало деньги на ветер выкидывать. Я и сам справляюсь.

Корделия с трудом проглотила кусок лазаньи. Ей сделалось стыдно. Она-то в жизни не готовила, ну максимум – попкорн в микроволновке. На ней не висит никакой ответственности, никакой домашней работы… А она с самого переезда только и делает, что ноет.

– Мне так хотелось бы сестрёнку! – вздохнула Агнеса. У неё был старший сводный брат – папин сын от первого брака, – но он жил в Бостоне со своей мамой. – Наверно, это так весело…