Призрак Малого Льва (СИ)

Он сидел, по-мальчишески обняв колени, и пытался найти утешение в глубоких философских размышлениях о том, что у каждого свой круг бытия, и сколько бы ты ни греб против течения, все равно тебя рано или поздно прибьет к тому же берегу. Он сидел возле своего берега, возле женщины, от которой так упорно убегал все десять лет, что снова угодил к ней в объятья.

Это уже не было любовью, скорее, тоской по молодости, по тем незабываемым ощущениям, по тому счастливому времени, когда все создавалось, а не рушилось. Люди были полны энтузиазма, а аппиры — надежд. Строились города и заводы, корабли метались между Наолой и Пьеллой, было трудно, суетно, но прекрасно. Ну почему по неумолимым законам бытия после подъема обязательно надо свалиться в какой-нибудь ухаб?

— Мне пора, — тихо сказала Анзанта, поворачивая к нему лицо.

— Уже? — огорчился он.

— Да, я чувствую.

— Подожди.

Ольгерд прижался к ней, целуя ее в горячую шею.

— Не хочу, чтобы ты видел, как распадается матрикат, — сказала она, — ты же знаешь, это зрелище не из приятных.

— Как мне все это надоело, — вздохнул он.

— Но ведь уже не так больно, правда? — она посмотрела на него, — мы ведь уже привыкли обходиться друг без друга?

— Не знаю, — сказал он, — когда уйдешь — пойму.

Когда она ушла, было пусто, но не больно. Больно было совсем от другого.

Ольгерд даже не заметил, что съел на завтрак. Он торопливо оделся и понесся к Миранде.

— Извини, я закопалась, — улыбнулась она смущенно, — посиди немного, я сейчас оденусь.

Ольгерд прошел в гостиную. Первое, что он увидел — стереоснимок Патрика на столе в золотой оправе. Рядом букет цветов. Миранда ничего не трогала в его квартире. Она жила тут как в музее.

— Неужели ее сына убила Риция? — подумал Ольгерд, и его чуть не вывернуло наизнанку от такого предположения, как будто это он сам его убил.

Всю дорогу ему было не по себе от этой мысли. Он понял, что неизвестность будет мучить его всю оставшуюся жизнь. И в любом случае лучше выяснить правду. Как бы ни хотелось лжи.

— Что с тобой? — встревоженно спросила Миранда в планетолете, — тебе плохо, Ол?

— Нет.

— У тебя такое лицо…

Он взял ее руку и поднес к губам.

— Ничего Ми. Все обойдется.

С космодрома он сразу полетел в больницу. Для убедительности распоров руку об обшивку люка. Получилось так правдоподобно, что пришлось самому забинтоваться носовым платком. Он не знал еще, как начать разговор и как расспросить Флоренсию, чтоб она не начала волноваться прежде времени. В душе была полная сумятица. Он вышел на мороз в распахнутой куртке, прошел в главный корпус, поднялся на лифте…

По стерильно чистому, бело-голубому коридору с узкой полосой окон почти под самым потолком ему навстречу шла Риция. От такой неожиданности у него чуть не выпрыгнуло сердце из груди. Ольгерд остановился.

Черные глаза обожгли его.

— Что с тобой? Ты тоже ранен? — спросила она с тревогой.

— Я пока нет, — усмехнулся он, — просто люки очень острые.

— Больно?

Он покачал головой. Он смотрел на нее, с отчаянием понимая, как она хороша, как нравятся ему именно эти черные глаза, эти детские губы, этот нос, этот лоб, эти брови, эти плечи, эти линии тонкой девичьей фигурки. Все его существо было настроено на нее. И все его существо не хотело верить в то, что она — чудовище.

— Почему ты так смотришь? — спросила она недовольно.

— Как?

— Не знаю… как будто это я взорвала ваше полпредство. Ол, я понимаю, что ты чувствуешь. Но не все аппиры — экстремисты. Неужели тебе это надо объяснять?

— Не все, — согласился он, — кучка озлобленных мерзавцев и один Прыгун.

— Прыгун, — жестко сказала она, — но не Прыгунья. Не смотри на меня так.

Они разошлись. Ольгерд даже не посмел оглянуться и посмотреть ей вслед.

Пока он ждал Флоренсию в ее приемной, заботливые аппирские медсестры настойчиво пытались оказать ему первую помощь. Он терпеливо отказывался. Наконец тетя Флора явилась, взглянула на него удивленно и пригласила к себе.

— Другим не доверяешь? — усмехнулась она.

— Только тебе.

— Где это ты так?

— Неудачно открыл люк.

— И выглядишь ты неважно. Не заболел?

— Скорее, устал, — он посмотрел на нее внимательно, — зато ты прекрасно выглядишь.

У Флоренсии как-то покруглело лицо и порозовели щеки, глаза загадочно блестели. Приятно было видеть, что она постепенно отходит от летних событий, но в то же время пронзительно жаль ее. Ей еще предстояло узнать нечто страшное.

Флоренсия улыбнулась, приняв комплимент, как должное, обработала ему рану и залепила ее биопластырем. Это заняло не больше трех минут.

— Я бы не отказался от чашки кофе, — сказал он, — я ведь прямо с Кампия.

— И ты оставил Миранду там одну? — изумилась тетя Флора.

— Там сейчас самое безопасное место, — усмехнулся Ольгерд, — во всяком случае, для землян.

— Пожалуй, ты прав, — она достала из шкафчика кофеварку и блюдо с выпечкой, — за полгода — пятнадцать жертв, не считая Патрика. Сам Гектор ранен. Такого еще не бывало.

Ольгерд следил, как она засыпает в кофеварку молотые зерна, и никак не мог начать разговор, ради которого пришел. Не находил повода. Это уже начинало его раздражать.