Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

— Если позволите, господа, мы оставим старую систему допросов, поскольку она ни к чему не приводит. Я не буду вызывать вас к себе поодиночке. Все мы останемся здесь: господин Станжерсон, господин Дарзак, дядюшка Жак, оба привратника, господин начальник сыскной полиции, мой секретарь и я. Мы все будем находиться здесь на равных правах. Пусть привратники забудут, что они арестованы. Мы будем просто беседовать. Считайте, что я собрал вас именно для беседы. Итак, мы находимся на месте происшествия. О чем же нам говорить, как не о преступлении? Давайте же и поговорим! Будем говорить все, что придет в голову, разумно или глупо, но будем говорить о случившемся, без всякой системы. Я обращаю горячие молитвы к Божественному случаю. Итак, начнем!

— Какая сцена! — прошептал он, проходя мимо меня и потирая руки. — Я сделаю из этого прекрасную пьесу для «Водевиля».

Я взглянул на профессора Станжерсона. Надежда, которая родилась у него после обнадеживающего сообщения врача о состоянии здоровья мадемуазель Станжерсон, не могла стереть с этого благородного лица следов глубокого горя, горя человека, уже привыкшего к мысли, что он потерял единственную дочь. Его голубые глаза, такие спокойные и невозмутимые, выражали теперь глубокую скорбь. Я часто встречал господина Станжерсона на публичных приемах и всегда поражался его взгляду, такому чистому, как взгляд ребенка, взгляду мечтательному и величественному, как взгляд изобретателя или безумца. На этих приемах за ним или рядом с ним всегда можно было видеть его дочь, так как они никогда не расставались, работая рядом в течение многих лет. Эта посвятившая себя науке девушка, которой уже исполнилось тридцать пять, хотя ей нельзя было дать и тридцати, все еще вызывала восхищение своей величественной красотой, полностью сохранившейся, победившей любовь и время. Кто бы мог предсказать, что в ближайшие дни я буду находиться у ее изголовья с моими бумагами и увижу ее почти умирающей, с трудом рассказывающей нам о самом ужасном и таинственном преступлении, с которым я когда-либо сталкивался во время своей службы? Кто бы мог предсказать, что я буду сидеть вот так, как сегодня, в присутствии убитого горем отца, тщетно пытавшегося объяснить себе, каким образом ускользнул от него убийца его дочери?

К чему уединенная работа в глубине лесов, если она не защитит вас от жизненных катастроф, которые обычно преследуют обитателей большого города.[34]

— Итак, господин Станжерсон, — начал судебный следователь с важностью, — вообразите себя в том месте, где вы были в тот момент, когда ваша дочь удалилась к себе в комнату.

Господин Станжерсон расположился примерно в полуметре от двери Желтой комнаты. Голос его был монотонным, а речь бесцветна.

— Я находился здесь. Около одиннадцати часов, закончив непродолжительный химический опыт в лабораторной печи, я передвинул мой стол к этому месту, так как дядюшке Жаку, чистившему некоторые из моих приборов, нужно было место позади нас. Моя дочь работала за тем же столом, что и я. Когда собралась уходить, она поднялась, поцеловав меня и пожелав доброй ночи дядюшке Жаку, ей пришлось с трудом протиснутся между моим столом и дверью. Отсюда понятно, что я находился совсем рядом с тем местом, где должна была разыграться эта трагедия.

— Ну а стол, — вмешался я в нашу беседу, согласно пожеланиям моего шефа, — что случилось с ним, когда вы услышали крик «убийца» и прогремели револьверные выстрелы?

— Мы оттолкнули его к стене, — ответил дядюшка Жак, — вот сюда, примерно на то же место, где он сейчас находится, это было необходимо, чтобы сразу броситься к двери, господин судебный следователь.

Я продолжал свою мысль, хотя и не придавал ей большого значения:

— Может быть, стол находился так близко от двери, что, выйдя из комнаты, преступник мог сразу проскользнуть под ним незамеченным?

— Вы все время забываете, что моя дочь заперлась на ключ и задвижку, — устало сказал господин Станжерсон, — поэтому дверь оставалась закрытой, а мы находились перед дверью, стремясь выбить ее, с самого начала трагедии. Мы находились у двери, еще борьба убийцы с моей дочерью продолжалась, и шум этой борьбы достигал наших ушей. Мы слышали, как хрипела моя дочь, когда пальцы убийцы сжимали ее шею, оставляя на ней эти ужасные следы. Нападение произошло быстро, но и мы были достаточно быстры и немедленно очутились перед дверью, отделявшей нас от ужасной трагедии.

Выслушав господина Станжерсона, я поднялся, подошел к двери и снова тщательно ее осмотрел. После чего разочарованно вернулся на место.

— У некоторых дверей нижняя панель может открываться самостоятельно, без необходимости открывать всю дверь. Это могло бы решить проблему. Но, к сожалению, осмотр двери исключает подобное предположение. Это очевидно, несмотря на повреждения, которые она получила при взломе.