Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

Кристина, склонившись над столом, принялась писать — спокойно и деловито, и при этом вся ее фигура излучала такую безмятежность, что Рауль, который все еще дрожал от возмущения, был удивлен и раздосадован еще больше. «Какое хладнокровие», — с горечью подумал он… Между тем она писала, откладывая в сторону исписанные листки. Неожиданно она подняла голову и быстро спрятала написанное в корсаж… Казалось, она к чему-то прислушивается. Рауль тоже прислушался. Откуда доносится этот странный шум, этот далекий звук? Что-то вроде глухого пения, которое просачивается сквозь стену. Впечатление было такое, будто стены поют… Пение становилось все громче, слова — отчетливее… Вот уже хорошо слышен голос: красивый, нежный и в то же время мужественный, берущий за душу. Голос приближался, прошел сквозь стену, и вот он уже в комнате возле Кристины. Кристина встала и заговорила с ним, как будто перед ней был человек.

— Я здесь, Эрик, — сказала она. — И я готова. А вот вы опоздали, друг мой.

Рауль осторожно выглянул из-за ширмы и не поверил своим глазам: рядом с Кристиной никого не было.

Лицо девушки светилось радостью. На обескровленных губах играла слабая улыбка, улыбка выздоравливающего человека, который обретает надежду и верит, что болезнь уже не страшна ему.

Невидимый голос снова запел, и никогда в своей жизни Рауль не слышал ничего подобного: в этом голосе, на одном дыхании, почти на одной ноте, слились мощная побеждающая страсть и нега, торжествующее коварство, трепетная сила, настойчивая нежность и, наконец, ликование. Это были величавые звуки, которые уже самим фактом своего звучания должны возносить в небо душу смертных, чувствующих, любящих и понимающих музыку. Это был чистый и незамутненный источник гармонии, к которому должны припадать посвященные, уверенные в том, что пьют из него квинтэссенцию музыки. И тогда их искусство, познавшее вдруг божественное начало, меняется неузнаваемо. Рауль жадно слушал этот голос и начинал понимать, каким образом Кристина Даэ в тот незабываемый вечер явила перед пораженной публикой невиданную до тех пор красоту звука и сверхчеловеческую экзальтацию, все еще находясь, без сомнения, под влиянием таинственного и невидимого учителя. Он понял всю значительность этого преображения только теперь, когда слышал этот неземной голос, поющий самые банальные слова, и он увидел, каким образом из грязи, пошлости и банальности вырастают дивные цветы. Непритязательные стихи и почти вульгарная мелодия превращались в красоту, преображенные вдохновением певца, уносившим их высоко в небо на крыльях страсти. Этот ангельский голос пел языческий гимн — «Ночь Гименея» из «Ромео и Джульетты».

Рауль увидел, как Кристина протянула руки к «голосу» точно так же, как она тянулась на кладбище Перроса к невидимой скрипке, игравшей «Воскрешение Лазаря».

Судьба навек связала нас с тобой!..

У Рауля затрепетало сердце, и, стараясь не поддаться очарованию, которое, казалось, лишало его воли и энергии, почти лишало ясности мысли именно в тот момент, когда он больше всего в этом нуждался, он отодвинул ширму, скрывавшую его, и шагнул к Кристине. Она же, отойдя в глубь комнаты, где почти всю стену занимало большое зеркало, не могла видеть Рауля, который стоял за ее спиной.

Судьба навек связала нас с тобой…

Кристина медленно приближалась к своему отражению, и собственное лицо надвигалось на нее. Две Кристины — человек и его изображение — коснулись друг друга, слились воедино, и Рауль неосознанным движением протянул руку, чтобы схватить обеих.

Но вдруг каким-то непостижимым образом Рауль был отброшен назад и почувствовал лицом ледяное дыхание; он увидел, что уже не две, а четыре, восемь, двадцать Кристин кружились вокруг него с необычайной легкостью, насмехались над ним и ускользали столь стремительно, что его рука натыкалась на пустоту. Наконец, застыв в неподвижности, он увидел в зеркале себя. Кристина исчезла.

Он бросился к зеркалу, но наткнулся на холодное стекло. Никого! А в артистической продолжал звучать далекий страстный голос:

Судьба навек связала нас с тобой…

Рауль прижал ладони к потному лбу, ощупал пустой сумрак, прибавил пламя газового фонаря. Он был уверен, что это ему не снится: он оказался втянутым в какую-то зловещую игру, смысла которой он не понимал и которая, возможно, его уничтожит, и чувствовал себя любопытным и неосторожным принцем, который шагнул через запретный порог волшебной сказки и поэтому не должен удивляться, что стал добычей магических сил, которые в конце концов он разрушит силой своей любви…

Но куда? Куда исчезла Кристина?

Откуда она появится вновь?

И появится ли она вообще? Увы! Разве она не сказала, что между ними все кончено! А сквозь стену доносилось по-прежнему:

Судьба навек связала нас с тобой…