Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

Однако Рауля тотчас охватил другой страх — страх от того, что он не услышал других звуков. Ведь, по словам Перса, они уже проникли в жилище на озере, но Кристины не было слышно. Ни крика, ни зова, ни стона… Великий боже, а вдруг они пришли слишком поздно?

Обдирая колени и локти о камни, цепляясь за стенки дрожащими руками, Рауль тоже упал в пустоту. И сразу оказался в объятиях Перса.

— Тихо!

Несколько мгновений они стояли неподвижно, прислушиваясь. Ночь вокруг них была темной, как никогда, почти ощутимо плотной. Никогда еще тишина не казалась им такой жуткой и угрожающей.

Рауль прикусил губу, чтобы не закричать, и крик остался в его горле: «Это я, Кристина! Ответь же, если ты жива!»

Снова вспыхнул слабый свет фонаря. Перс направил его вверх, пытаясь разглядеть отверстие, через которое они попали сюда, но не находил его.

— Ого! — заметил он. — Кажется, камень закрылся сам по себе.

Луч скользнул вниз, вдоль стены, потом замер на полу.

Перс нагнулся и подобрал какой-то обрывок веревки, осмотрел его и с ужасом отбросил в сторону.

— «Пенджабский шнурок»! — пробормотал он.

— Что это? — не понял Рауль.

— Это, — вздрогнув, ответил Перс, — веревка повешенного, которую так долго искали и не нашли.

Охваченный неожиданным волнением, он провел маленьким красноватым лучом фонаря по стенам… Из темноты высветился ствол дерева, настоящего живого дерева, со свежей листвой, ветви которого тянулись вдоль стены и терялись во тьме под самым сводом.

Пятно света было совсем маленьким, поэтому они не смогли сразу охватить взглядом представшую перед ними картину: луч вырывал из черноты то кусок ветки, то лист. Больше ничего не было видно… ничего, кроме слабой струйки света, которая, казалось, отражалась от себя самой. Рауль провел ладонью по отражению и вскрикнул:

— Глядите-ка! Это же зеркало!

— Зеркало! — эхом откликнулся Перс, и в его голосе слышалось сильнейшее волнение. Потом он отер рукой, державшей пистолет, пот со лба и добавил: — Мы попали в «комнату пыток».

XXII. Занимательный рассказ Перса о том, что произошло в подвалах Оперы

Перс подробно написал о том, как однажды уже пытался — и безуспешно — проникнуть в озерное жилище через озеро, как случайно обнаружил вход в третий подвальный этаж и как, наконец, вместе с виконтом де Шаньи оказался в «комнате пыток» и стал жертвой изощренной фантазии призрака. Предлагаю читателю написанный им собственноручно рассказ, который я получил от него при обстоятельствах, изложенных ниже, и в котором не изменил ни слова. Я решил не сокращать его, потому что счел невозможным умолчать о приключениях Перса на берегах подземного озера, которые он пережил еще до того, как оказался там вместе с Раулем. На какое-то время это отвлечет нас от «комнаты пыток», но скоро мы вернемся туда.

Рассказ Перса

«Я хочу рассказать о том, — писал Перс, — как впервые пытался пробраться в дом на озере. Еще раньше я не раз уговаривал «мастера ловушек» — так у нас в Персии называли Эрика — открыть мне свои таинственные двери, но он неизменно отказывался, хотя, зная многие его тайны, я надеялся, что он не откажет мне в награду за мое молчание. Тогда я решил прибегнуть к хитрости. С тех пор как я встретил Эрика в Опере, где он, как оказалось, поселился, я начал следить за ним — в верхних коридорах, в подвалах и даже на берегу озера, когда он думал, что рядом никого нет. Я не раз видел, как он садился в маленькую лодку и переплывал на другой берег. Но полумрак не позволял увидеть, каким образом он открывает потайную дверь в стене. Мною двигало не только простое любопытство — меня тревожили некоторые слова, которые злодей случайно обронил в разговоре со мной, и вот однажды, когда мне показалось, что никто меня не видит, я сел в лодку и направил ее к той части стены, где обычно исчезал Эрик. Так я встретился с сиреной, охранявшей подступы к таинственному дому, и ее чары едва не стоили мне жизни. Вот как это случилось.

Не успел я отъехать от берега, как окружавшую меня тишину нарушил какой-то громкий вздох. Это одновременно было и дыханием и музыкой; незнакомый голос поднимался из самой глубины озера и погружал меня в непонятное оцепенение. Его звуки не отпускали меня, плыли вместе со мной, даря столь сладостные ощущения, что страха у меня не осталось совершенно.

Напротив, стремясь приблизиться к источнику этой нежной, захватывающей гармонии, я наклонился к самой воде, потому что не было никакого сомнения в том, что пение звучало из глубины. Я уже был на середине озера, один в лодке, и рядом со мной лился голос — голос неземной красоты, — который звучал из волн. Я наклонялся все ниже и ниже… Поверхность озера была спокойной, как зеркало, и в лунном свете, проникавшем через подвальное окошко с улицы Скриба, казалась черной, как чернила. Я прочистил уши, чтобы освободиться от наваждения, но гармоничная музыка, нежная, как дыхание, преследовала и притягивала меня.