Призрак Збаражского замка, или Тайна Богдана Хмельницкого

Пьянящий воздух древнего Свиржа сыграл с Максимом Дружченко злую шутку. Он не забыл просто изменить свою внешность, но совсем не брал в голову переложить сумку и ее содержимое хотя бы в рюкзак. Йолоп стоеросовый! В любом случае нельзя было выставлять ее на всеобщее обозрение на верхней багажной полке. Комфорта ему захотелось в полупустом вагоне. Теперь побегаешь с комфортом по карпатским горам, и не дай бог, чтоб не влететь в засаду и не дать просто себя захватить. Это была уже третья ошибка Максима после Львова, но теперь он был объявлен в розыск, и дело могло кончиться совсем плохо. Иногда он даже жалел, что не шпион, а простой начитанный историк, не знающий того, чего учат в разведшколах. Не помешало бы. Теперь как хочешь, а уходи от погони со всеми своими знаниями.

Парень в камуфляже, очевидно, курсант или даже стажер, где-то увидевший ориентировку на московского ватника, подходить ближе не стал, и, стараясь не встречаться с Максимом взглядом, через открытый застекленный тамбур перешел в соседний вагон. Максим видел, что он пытается позвонить по телефону, но сигнала в горах не было. Пока не было.

Все было ясно как белый день. Высокий крепкий парень, едущий от Львова в Закарпатье один с сумкой-батончиком, несмотря на очки и усы, вызвал подозрение, и теперь его при первой возможности задержат и опознают. Возможно, все электрички и поезда от Львова шли в сопровождении полицейских, основная масса которых ловила москвича севернее и восточнее столицы Галичины, отправив на юг тех, кто остался, скорее всего, курсантов львовской школы полиции. Максим будет совсем плохим исследователем тьмы веков, если не унесет ноги из этого ставшего вдруг опасным поезда подобру-поздорову.

В мобильнике наконец появился сигнал, и парень в камуфляже в соседнем вагоне тут же поднес телефон к лицу. В эту минуту электричка плавно и совсем ненадолго остановилась на станции Воловец, и Максим серой тенью выскочил на пустую, черт бы ее побрал, платформу. Его, конечно, тут же засекли, и стажер, старательно, как учили, глядя в сторону, успел выскочить из закрывшихся с шипением дверей и остановился, имитируя поиск сигарет по своим карманам.

Ну что же, Воловец так Воловец. Отсюда Максим ездил на экскурсию к популярному в округе озеру Синевир. Он быстро с платформы прошел к маленькому станционному зданию, за которым с обреченным видом мерзли две видавшие виды машины, изображая такси. Максим обрадовал одного из водителей просьбой отвезти на знаменитое озеро, подкрепленной купюрой в пятьсот гривен. Садясь в раздолбанную корейскую таратайку, историк видел, как парень в камуфляже, не уверенный, очевидно, что Максим тот, кто ему нужен, и не имевший с собой столько денег, судорожно схватился за телефон, даже не пытаясь подойти ко второму такси. Историк мысленно улыбнулся, захлопнул дверцу, и таратайка на удивление резво тронулась с места. Радоваться, впрочем, было рано. Курсант побоялся задерживать его один и сделал, между прочим, совершенно правильно, но дорога от Воловца в горы и куда бы то ни было была всего одна, и догнать москвича нетрудно, особенно на внедорожнике.

Едва сев в машину и увидев, что стажер в камуфляже так и остался на станции в полной раскоряке, Максим понял, что загоняет себя в угол. Через тридцать километров дорога раздваивалась на север к Вышкову и на юг к Хусту, где вскоре был поворот на Синевир, и там, у озера, историк попадал в абсолютный тупик. Именно через Хуст по венгерской и румынской границе вдоль красавицы Тисы он собирался прорваться в Белополье и далее, со всеми остановками. Привлекать внимание погони к югу, к Хусту, который он знал как свои пять пальцев, было никак нельзя. Звонить Сотнику надо было из Мукачево, а лучше из Ужгорода, и без этого разговора работать дальше было невозможно. Уходить с Пилипца надо было на запад, а не на восток.

«Думай, — сказал себе Максим, — думай, ведь Богдан учил бить не только саблей, но и разумом!» Он вдруг увидел, как ехавшие впереди велосипедисты свернули с дороги направо. Ну конечно, там же гора Пилипец с его длинной канатной дорогой. На нем тренировались лыжники и велосипедисты со всей Украины. Максим, дождавшись следующего поворота, попросил водителя повернуть на Пилипец, добавив, что замерз как собака, что было сущей правдой, и передумал трястись по ямам сто двадцать километров до озера и клацать там зубами от холода. Он выйдет у канатной дороги, на верху которой точно работает шинок с горилкой и жареной свининой, а главное — с крученым чесночным салом. Он попросил вернуть только двести гривен, и таксист, обрадованный полученной суммой и тем, что не придется несколько часов бить подвеску на выбоинах, вернул сдачу.