Призраки дома на Горького

Факультет международных отношений считался элитным, самый что ни на есть «питомник», а чуть пониже и пожиже на воображаемом олимпе негласно находились еще достаточно молодые факультеты международного права и международной журналистики, ну и где-то там внизу барахтался девчачий факультет международной экономики – так это вообще ни о чем, стыдно признаваться, что оттуда, фыркали те редкие девочки, которым удалось пролезть по блату на элитные факультеты. И вот там, на МЭО, были сплошь девчонки, которых на МО пренебрежительно называли мэшницами. А уж если хотели подчеркнуть особо снисходительное или даже брезгливое к ним отношение, то долго тянули «э» – мэ-э-э-эшница, – намекая на овцу или козу, уж кому как нравится. А «мошница» звучало гордо! Но Катя своей принадлежностью к высшей факультетной касте совершенно не кичилась – да, с МО, да, на дневном, и что из этого? Катя в эти кастовые игры не играла, приучена не была и все ахи и охи по этому поводу пресекала. Она определенно была счастлива, что оправдала родительские ожидания, что наполучала на экзаменах сплошные пятерки, хотя обещали «протолкнуть» и с тройками.

С предметами разобралась достаточно быстро, поняв, что все многочисленные истории – КПСС, государства и права, политических учений, политэкономии – надо спокойно, планомерно сдавать, особенно не заморачиваясь, а сосредоточиться на языках, на том, что останется на всю жизнь.

Поначалу язык дали учить странный, мало на какой другой похожий. Распределили Катю на исландское отделение, ее, естественно, не спросив, никого ни о чем вообще не спрашивали, просто ткнули пальцем в листок с расписанием на доске у деканата – и все. Она начала ходить на исландский даже с некоторым энтузиазмом, добросовестно просиживая на уроках и крутя головой, как полярная сова, туда-сюда, следя за указкой учителя. Еще одну неделю внимательно вслушивалась в незнакомые слова и звуки и выучила-таки, с ее точки зрения, главное – Afsakið, ég heyrði ekki hvað þú sagðir («Простите, я не расслышала») и Hvernig hefurðu það? («Как дела?»).

А потом подумала: ну выучит она исландский целиком и полностью и что тогда? Будет всю жизнь связана языком одного небольшого острова, где ни тебе великой литературы, ни более или менее известных поэтов, ни современных талантливых певцов, и что это будет за жизнь переводчика? Что переводить? Туристам про красоты исландских вулканов и озер? Сомнительное удовольствие. То ли дело, скажем, французский – мало того, что красивый и картавый, так на нем еще и полмира разговаривает и можно будет заняться и художественными переводами тоже! Так что исландский в одночасье пошел лесом, а Катя подсела на франсэ. Сходила в деканат, пожалилась тетеньке, которая занималась распределением по языковым группам, объяснила ей все ясно и понятно и получила высочайшую индульгенцию на изучение французского.

Те студенты, которые учили французский, назывались незатейливо – французы. Было в институте еще очень много других «национальностей», а точнее, кланов. Кланы выпендривались друг перед другом на вечерах соответствующих кафедр – скажем, кафедра французского против кафедры английского. Художественно переводили довольно наивную, но милую студенческую мгимошную песню, практически институтский гимн, написанный несколько десятилетий назад, но все еще прекрасно живущий среди студентов:

Над Москвою рассвет клубится,
Облака над Москвою летят.
И у берега, как страницы,
Волны тихие шелестят.

Скоро утро Москву осветит,

Скоро все мы сюда придем.
По привычке нас шумом встретит
Наш большой и любимый дом.
Старый дом у Москвы-реки:
Коридоры, площадки, звонки.

Пусть идут года – будем помнить всегда

Старый дом у Москвы-реки.
В жизни было забот немало,
Нам порою мешала весна.
Не всегда нам легко бывало
Каждый час оправдать сполна.

И когда-нибудь, лет под сорок,

Дипломату взгрустнется на миг,
Вспомнит тихий страничек шорох,
Вспомнит старых друзей своих.
Переулки, мечты, бульвары,
Полуночные огоньки…

Снова в памяти встанет старый

Институт у Москвы-реки.
Над Москвою закат дымится,
Облака над Москвою летят.
И у берега, как страницы,
Волны тихие шелестят.