– Есть причина, по которой я не могу этого сделать, – покачал головой Гисберт Тиссен. – И причина эта – моя репутация. Если пойдут слухи о том, что у главы медицинской гильдии, так сказать, на одной голове сразу два лица, причем второе лицо являет собой вместилище всех болезней… Боюсь, это положит конец всему. Скажут к тому же, что и невеста сбежала от меня, не желая делить меня со вторым лицом моей головы. Кому, в самом деле, захочется вкушать пятнадцать радостей брака в обществе неизвестного, который то и дело выступает из затылка твоего мужа?
– Поэтому манипуляцию произведу я, – сказал я твердым голосом, не допускающим возражений. – Как я уже говорил, я немного сведущ в медицине и уж банку-то поставить как-нибудь сумею!
Гисберт Тиссен посмотрел на меня с сомнением.
Я продолжал:
– Меня опасаться нечего, ведь вашу самую страшную тайну я уже знаю и никому, Святой Лука свидетель, ее не выболтал, даже моей драгоценной Маргрит… Банку я принес. Она как раз размером с ваш затылок, дорогой сосед… Если можно, налейте мне еще половинку стаканчика, просто чтобы рука была тверже… А вы допивайте снадобье и ложитесь лицом на стол, как в прошлый раз, чтобы Фритт Верстеег мог свободно выйти из вашей головы.
Спустя полчаса мы допили третий кувшин – пришлось увеличить количество лекарственной жидкости, поскольку Гисберт Тиссен очень волновался и дух его никак не приходил в достаточно возвышенное состояние. Наконец средство подействовало, и со вздохом облегчения Гисберт Тиссен прикоснулся щекой к столешнице.
Я же поднес свечу к большой прозрачной банке и приложил банку к затылку главы медицинской гильдии.
Некоторое время ничего не происходило, но затем внутри банки началось шевеление, волосы на голове Гисберта раздвинулись, и из головы протянулся сначала длинный стебель с крупной алой ягодой. Стебель принялся тыкаться в стенки банки, извиваться и как бы стучаться в поисках выхода, но стекло было прочным и выхода не оказалось. Вслед за стеблем из головы Гисберта вышел и Фритт Верстеег, как был, то есть нагой. Он сложился клубочком, поджав колени к животу, стебель обвил его по внешнему контуру, а ягода повисла перед его лицом как некое второе лицо.
– Прекрасно! Поздравляю! – вскричал я, одной рукой срывая банку, а другой мгновенно затыкая ее заранее приготовленной пробкой. – Вот вы и отделились от доктора, и, таким образом, он сможет вас лечить!
Фритт Верстеег посмотрел на меня мутными, лишенными разума глазами, как если бы был не человеком, а свежевыкопанной мандрагорой. Как оказалось, свой ум, любезность и хорошее воспитание он черпал у Гисберта Тиссена, но, очутившись в банке, тотчас все это утратил. Гисберт Тиссен облегченно вздохнул во сне и переложил голову с левой щеки на правую.
Тем временем Рождество подступило совсем близко, и в домах уже начало пахнуть пирогами, а Ян Масс украсил свою таверну ветками и лентами и подавал к разогретому яблочному вину моченые яблоки. За всеми этими заботами я упустил из виду Гисберта Тиссена и его пациента, а между тем Гисберту было не до праздника.
Когда он проснулся после проделанной мною медицинской процедуры – а случилось это наутро, – то обнаружил себя в полном одиночестве. Я уже покинул его дом. На столе в банке сидел, скорчившись, обнаженный мужчина с ягодой в руке, рядом же лежала записка (от меня): «Ни в коем случае не вынимайте пробку!»
Оценив справедливость этого предупреждения, Гисберт Тиссен набросил на банку полотенце, затем призвал служанку, потребовал умываться и чистую одежду, после чего – немедля завтрак, а завершив все эти необходимые действия, вытащил из сундука несколько книг и принялся их читать. Эти книги содержали много интересного и полезного, а на полях рукой самого Гисберта, еще в его бытность студентом, были сделаны пометки: «Полная чушь!», «Разбавлять в два раза», «В сочетании с ромашковой примочкой»- и так далее. Перечитав все три своих основных книги и перелистав еще пять дополнительных, Гисберт нашел способ лечения нескольких болезней, которыми определенно страдал Фритт Верстеег, но оставался нерешенным главный вопрос: как добраться до самого пациента, если пробку из банки вынимать не рекомендуется? И как пациента прикажете в таких условиях кормить?
В конце концов Гисберт изготовил жидкую еду и с помощью тонкой трубочки ввел ее через пробку прямо в банку. Фритт Верстеег быстро понял, что происходит, схватил обеими руками трубочку и присосался к ней, как младенец к материнской груди. Таким же образом Гисберт ввел ему и лекарство, исполнив свой врачебный долг. Однако дальнейшее владение человеком, сидящим внутри банки, показалось Гисберту обременительным.
Поэтому он задумался над тем, как бы ему избавиться от Фритта Верстеега и его ярко-алой ягоды, которая выглядела все более и более наглой, плотоядной и развратной.