Призраки измены. Русские спецслужбы на Балтике в воспоминаниях подполковника В. В. Владимирова, 1910–1917 гг.

Весьма интересно выступление названной газеты на защиту Германии. Со слов благополучно выбравшегося из Германии в первые дни войны Аренсбургского обер-пастора Блоссфельда[160], она красноречиво поспешила объявить читателям, что в Германии хорошее обращение с военнопленными и пленными вообще. Когда же в газете «Хеель» появилось сообщение о возмутительном обращении немцев с Аренсбургским мировым судьей М.[161], возвратившимся также из случайного плена из Германии, то почему-то «Аренсб<ургер> Вохенбл<ат>» сочла через месяц от своего имени опровергнуть такое сообщение. Сам мировой судья М. лично не опровергал сообщения и долго болел после пережитого в Германии. Кстати заметить, немецкая газета не может вполне отрешиться именовать столицу России «Petersburg» (№ 8–1915 г.). Названная газета с первых дней войны явно приняла неправильное направление, отличное от других местных, даже немецких изданий и продолжает благополучно существовать. Наконец, «Сааремаа», ведя общее хозяйство с указанной немецкой газетой, старается быть эстонской национальной газетой умеренного направления.

Обязательное постановление о немецком языке

Высшая правительственная власть, в ограждение достоинства русского языка и интересов русского народа во время войны тевтонов – врагов славянства – с Русским государством, издал ряд ограничительный мероприятий против свободного пользования вражеским языком в публичных местах. На о. Эзеле эти обязательные постановления выполнялись далеко не всеми и не достаточно, что известно всякому, в ком не заглохло русское чувство и не притупился слух. Пока в некоторых местных кружках велись академические дебаты о том, что разумеет под публичными местами и под демонстративными речами, разговоры на немецком языке широко и свободно раздавались по узким, кривым и длинным улицам г. Аренсбурга.

Казалось бы, что Аренсбургское пожарное общество, находящееся под Высочайшим покровительством Великой княгини Марии Павловны, и Эзельское отделение Императорского общества спасения на водах поведут внутреннее делопроизводство на русском языке, на языке Государя Императора и Отечества, но заправилы указанных обществ твердо решили отстаивать прежние позиции, прибегая к русскому языку при сношении с высшими официальными учреждениями.

Во избежание всяких случайностей, правящий класс, пользуясь милостями русского царя, предпочитал говорить в публичных собраниях преимущественно на французском и эстонском языках. А гимназистка VII кл<асса> П…м, онемеченная эстонка, явившись на почту за посылкой, отказалась говорить по-русски. Не получив посылки, гимназистка разгневалась, пожаловалась отцу, тот к частному поверенному обратился за содействием к привлечению к судебной ответственности почтового чиновника, не имевшего права разговаривать по-немецки и не пожелавшего говорить на этом языке. Все бы разыгралось в любопытную историю, если бы не состоялось примирение на каких-то основаниях между чиновником и отцом гимназистки. Благодаря патриотически настроенным эстам, по сообщениям местных газет, двое помещиков: фон Гильденштуббе и огерманизованный эстонец Сюльд были оштрафованы за разговоры на немецком языке в правительственном учреждении. Но это почти единственный случай законного возмездия на массу демонстративных проявлений неуважения к приказаниям высших властей. Так как привлекать к ответственности лиц, демонстративно говоривших по-немецки, можно лишь при наличии двух свидетелей, то, естественно, всякий во избежание неприятностей предпочитает молчать и молчаливо возмущаться.

Вывески с немецким текстом

Если еще до настоящего времени (конец апреля) наблюдались на некоторых домах и бросаются в глаза немецкие вывески в ожидании внимания со стороны чинов администрации, то вина в неисполнении обязательных по сему делу постановлений – не в обывателях.

Страна чудес. Вильгельм на сцене

Что сделали бы немцы в Мемеле, если бы в тамошнем кинематографе демонстрировался бы смотр русского императора своим доблестным войскам во время кровопролитных сражений между Германией и Россией, то ответ ясен: разнесла бы публика кинематограф и хозяин его был бы расстрелян. Но в Аренсбурге в публике не было слышно ни одного протестующего вздоха и взгляда, когда 9 и 10 августа минувшего года в кинематографе Биркмана на экране предстал кайзер Вильгельм пред саксонскими войсками, и дети подносили ему цветы.

Охота