Призраки Ойкумены

Мар Дахан не боялся, что помпилианка рискнет заклеймит и его самого. Вероятность такого поворота событий оценивалась тренером, как ничтожно малая. Но малая вероятность — тоже вероятность. Особенно если сознательно провоцировать волка на атаку. Старик не знал, сколько времени требуется гражданину Великой Помпилии, чтобы запустить в человека клыки клейма — и выдернуть жертву под шелуху. Секунда? Две? Он просто надеялся, что это время есть — и был готов вонзить в женщину клинок при малейшем подозрении на агрессию. Горячий чай выплескивается в лицо, трость высвобождает острую сталь, укол под левую грудь, между ребер… Мар Дахан все рассчитал заранее. Гематру с фехтовальным опытом его поза выдала бы замысел старого тренера с головой, но сейчас в парке находился только один гематр, владеющий шпагой.

Диего, подумал старик. Где вы, Диего?

* * *

— Прошу прощения за бестактность…

— Что?

— Разрешите представиться: Монтелье, Ричард Монтелье. Возможно, вам известна моя фамилия. Я бы попросил Лардига представить меня, да он пьян, как свинья.

— Не верьте ему! Я трезвей голубя…

— Молчите, Лардиг!

— Я просто-таки возмутительно трезв!..

— Закройте рот! От вас несет перегаром!

— Молчу! Молчу с достоинством!

— Извините, сударыня, он вечно все портит…

Стой, закричала Эрлия, та Эрлия, которая жила-была на белом свете до неудачной попытки клеймения одного варварского сеньора. Воплощение благоразумия и профессионального самообладания, она изо всех сил вцепилась в другую Эрлию — концентрированный сгусток ненависти. Опоздай Эрлия-первая, промедли хоть секунду, и Эрлия-вторая ринулась бы в бой, захлебываясь волчьим рычанием.

Перед ней стоял Ричард Монтелье — человек, чье присутствие сорвало клеймение объекта. Знаменитого режиссера и обер-манипулярия Ульпию разделяла низкая, по пояс, ограда летнего кафе. Плетенка из лакированных прутьев, верх — декоративные перила с загнутыми краями. Обеими руками Монтелье держался за эти перила. Холеные руки, тонкие пальцы артиста, чуждого физическому труду. Удар в лицо, нос сломан, хлещет кровь; он не успеет…

Он телепат, напомнила Эрлия-первая. Он успеет. А даже если нет, кругом свидетели. Чертов Лардиг просто ест глазами твои сиськи! Кем бы ни был этот пьяница, сколько бы он ни выпил с утра — уж поверь, он даст отменные показания насчет взбесившейся помпилианки и своего друга, жертву немотивированной агрессии.

— Монтелье?

— Так точно, сударыня.

— Ваше имя мне знакомо. И лицо…

Он ждал, улыбаясь. Ястребиный профиль, подбородок слегка вздернут. Возраст пощадил юношескую стройность Ричарда Монтелье, оставил спину прямой, а плечи — вольно развернутыми. Но взгляд, складка в уголке рта, умение держать паузу — все выдавало опыт, который можно приобрести лишь с годами.

Я ударю, предупредила Эрлия-вторая. Будь осторожна, ответила Эрлия-первая. Бей, как бьют блондинки.

— Нет, не помню. Вы — диктор новостей?

Монтелье умел держать удар. Лишь во взгляде мелькнула трудно уловимая тень, мелькнула и сгинула. Жестом режиссер остановил Лардига: заткнись, дурак! Молчание далось Лардигу трудно: глоток бренди попал не в то горло, вызвав приступ жесточайшего кашля.

— Что-то вроде этого, — согласился режиссер. — Впрочем, речь не обо мне. Мы коллеги, сударыня: я — диктор, вы — журналистка. Насколько мне известно, вы берете цикл узкопрофессиональных интервью у Диего Пераля, уроженца Эскалоны. Это так?

Эрлия кивнула, всем видом показывая, что торопится.

— Работаете над статьей, да? — настаивал Монтелье.

— Работаю.

— Я бы хотел ознакомиться с вашими материалами.

— До публикации? Это невозможно.

— Почему же?

— Эксклюзив.

— А если я дам гарантии, что до публикации буду нем, как рыба? Что дело останется строго между нами? И наконец, что, если я выплачу вам гонорар, втрое превышающий гонорар ваших заказчиков? Не думаю, что академия фехтования так уж щедра…

— Гарантии?

Эрлия-вторая рассмеялась прямо в лицо режиссеру. Ей вовсе не хотелось смеяться, но она смертельно нуждалась в еще одном ударе, а Эрлия-первая категорически не одобряла публичного рукоприкладства. Ты сошла с ума, вздыхала Эрлия-первая. Ты психопатка, с тобой невозможно работать. Заткнись, рявкнула Эрлия-вторая. Закрой рот, дура! Ты говоришь со мной, отрезала Эрлия-первая, как Монтелье со своим пьяницей Лардигом. Эрлия-вторая задохнулась. Сравнение с ненавистным телепатом подействовало на нее, как отрезвляющий душ.

— Вы мне не верите, — согласился режиссер. — Понимаю. Я бы на вашем месте тоже не поверил гарантиям человека, что называется, с улицы. Но я не с улицы, сударыня. Я — Ричард Монтелье, и вы прекрасно знаете, кто я такой. Оставим дикторов в покое. Вашу шутку я оценил, она доставила удовольствие нам обоим. Вам известно, кто я, и вы меня боитесь.