Призраки осени

Они просили чудес: живой, бьющейся крови, панических разрядов, бега на пределе, когда бросаешься наземь, скользишь, обдирая колени, к обрыву и в последний миг успеваешь перехватить руку. Не дать уйти.

Под его ножом умирали.

Часто.

Ему приходилось накрывать лица простыней. Самый сложный момент. Тело Сары Беббидж скрывает огонь. Печь роняет заслонку.

Руки не дрожали.

Десятки нитей были разорваны так страшно, что сознание вытесняло мясные подробности. Сон Саймона был глубок. Каждое утро он пробегал трусцой пять миль и не пил ничего крепче грейпфрутового сока.

Смерть смотрела на него из каждой морщины, седлала каждый седой волос.

Руки не дрожали.

Девочке было двенадцать. Еще один сорванный цветок, готовый стать ангелом.

– Комптон-Комптон, – припомнил доктор Глотвик, пробегая глазами лист предварительного осмотра. Тяжело, но шансы есть. – У нас лежит пациент с такой фамилией?

– Мальчик из дома на холме. Люк Комптон. Доктор, ну что же вы? Это та самая Шейла, которая пропала несколько дней назад! Их искал патрульный Финч.

Невидимые когти ободрали горло Саймона изнутри. Пропавшие девочки. Проклятый дом. Чертов холм Кривой Нос!

– Что с вами, мистер Глотвик? – медсестра смотрела так, словно он проорал это вслух.

– Готовьте шестую операционную, я на секунду.

Наваждение. Болезненный, кипящий экстаз, так похожий на приход от морфина. Саймон засуетился, побежал по коридору, чувствуя, как безжалостная, порочная химия захватывает разум, распирает изнутри его тело. Что ты творишь?! Прежде ты никогда так не поступал!

У палаты со странными пациентами дежурил полицейский.

– Нашлась одна из девочек, – на бегу крикнул доктор Глотвик.

– Что?! – Финч дремал и подскочил так резко, что опрокинул бумажный стаканчик с холодным кофе, с его колен посыпались огрызки сэндвичей, мятые салфетки, вчерашняя газета. Саймон распахнул дверь и заспешил с порога:

– Люк! Ваша сестра нашлась! Ее везут в операционную.

– Шейла! – завопил мальчишка так истошно, что перепугал старика в инвалидной коляске. Тот ехал по коридору и в ужасе схватился за сердце, захрипел, начал заваливаться на бок.

– Хех, – усмехнулся Саймон и ткнул пальцем в сторону дедули. – Так и до инфаркта недалеко.

Эти слова влепили ему оплеуху.

Саймон захлопнул дверь и, не обращая внимания на вопли Люка и безумный взгляд полицейского, метнулся в сторону туалета. Одного взгляда в зеркало было достаточно.

«Зрачки сужены, глаза блестят, – начал диагностировать себя доктор Глотвик. – Кожа холодная, бледная, дыхание поверхностное, затрудненное. Это не может быть морфин, хотя симптомы его! Эйфория, чрезмерная решимость… Импульсивность… Я помню, как это было… Главное – не свалиться в апатию! Держись, Саймон, держись!»

– Я нужен, – он вцепился в раковину и уговаривал зеркало. – Без меня она умрет.

«Не ври! В больнице шестнадцать хирургов, семь из них сейчас на дежурстве».

– Она умрет без меня! – впечатывал Саймон, как мантру. Оскалил зубы и с силой втянул воздух. Отпустил раковину.

Руки не дрожали.

Девочка оставалась в полном сознании. Когда Саймон вошел в операционную, она чуть повернула голову и улыбнулась ему. «Добрый знак!» – выдохнул Саймон.

– Посмотрите сами, – ассистент выглядел так, будто сам только что употребил опиатов. Совершенно безумные глаза. Доктор Глотвик обошел его со спины, взглянул на надрез… и отшатнулся.

Из груди девочки торчала липкая плюшевая лапа.

– Чего вы ждете? – сорвался на крик Саймон. – Нужно его достать. Как она вообще еще дышит?!

– Там… – неопределенно покрутил пальцем ассистент. – Там… еще есть.

Саймон приподнял простыню, которая накрывала тело девочки, и остолбенел. На коже ребенка не осталось живого места. Кожа? Саймон потянул за кривой угол на груди и отшелушил длинный лоскут.

– Это дерматин, – пролепетал помощник и отступил к стене. Плюхнулся на табурет и закрыл лицо руками. Точно отвечая на его движение, с легким звоном дернулась игрушечная лапа в груди девочки. Саймон слегка раздвинул рану и увидел облезлого кролика, который пытался бить в тарелки, зажатые в передних лапах.

«Они принимают меня за игрушечного мастера?» – заметалось в голове доктора Глотвика, но вслух он сказал совсем другое:

– Морфин. Все понятно. Со мной такое уже бывало. Да-да. Сейчас все пройдет! – и уставился на свои руки.

Шейла приподнялась на локте и посмотрела на Саймона.

– Ты вылечишь меня?

Ассистент уронил табурет и выскочил из операционной. Доктор Глотвик смотрел в лицо Саре Беббидж и видел свой шанс.

– Я постараюсь, – прошептал он, кинулся к двери, закрыл своим ключом и, для верности, придвинул шкафом с медикаментами. Сорвал на пол простыню и принялся лихорадочно осматривать это мертвое, искалеченное, но говорящее тело.

Он ввел расширитель в рану на груди. Кролик запутался в суровых нитках, которые, видимо, скрепляли картонный каркас. «Кто так делает?!» – шипел Саймон, обрубая спутавшиеся нити. Здесь нужно будет шить. Километры хорошей нити. Прочно-прочно шить. Заменить гнилой скотч толстым пластырем. Кролик лег на место и благодарно зазвенел в ладоши. Аплодисменты, господа!

Работа привела Саймона в исступление.