Призраки осени

Ищейка идет по следу убийцы. Медиум пересказывает маршрут, отвлекаясь на многозначительные детали, вроде количества перьев на крыльях мраморного херувима или числа ступеней до колокола. К чести сказать, эти сведения не раз спасали Доплеру шкуру. Или давали зацепку в расследовании.

– Второй этаж. Зрачок в окне. Розы.

– Номер! – взмолился Доплер. – Название!

– Фо-то, – по слогам щелкнули зубы. – Ла-йф.

«Фото-лайф, – зазвенела в голове счетная машина, перебирая варианты. – Мимо-мимо-мимо!»

Доплер дернулся за мобильным и почти минуту колебался между двумя фамилиями. Выдохнул. Зажмурился. Нажал наугад. Не открывая глаз, послушал гудки, узнал голос и почти закричал в трубку:

– Слаповски? Доплер. Дома? Дежуришь? – запрокинул голову и выдохнул облегчение, которое всплыло к потолку и принялось наблюдать за детективом оттуда. – Можешь пробить адрес по названию?! Наш город, да! Фото-лайф. Жду, да, жду. Перезвонить? Так пробьешь?! Спасибо, друг, я не забуду!

Сэм кивал головой в такт ходу своих наручных часов. Время струилось неровно, будто стекало плотной, застывающей по мере движения массой. Слаповски стучал клавишами в трубке и мурлыкал под нос какую-то песенку.

– Друг, – забормотал Доплер, как никогда похожий на психа. – Не пой, пожалуйста. Мне кажется, ты издеваешься!

– Чего? – стук клавиш на миг затих, потом выбил коронный степ, и Слаповски доложился:

– Хрень какая-то.

– В смысле?

– Вижу Фотолайт и Фитолайф. Тебе который?

«Один» – восстала рука Барби с вытянутым пальцем.

– Фотолайт, ты прав. Адрес, дружище, какой там адрес?

– Форсизонз роуд, 14. А что там, босс?

– Тссс, малыш, – засуетился Доплер. – Никому ни слова. Похоже, я снова вышел на след.

– Ооо! – даже по телефону он услышал, каким восхищением и завистью наполнился голос Слаповски. Он зачем-то перешел на шепот. – Будете брать гада? Это тот самый, с девочками? Я подъеду!

– Нет! – отрезал Сэм. – Сиди! Надо не спугнуть. Буду брать, позвоню.

– Обещаете?!

– Клянусь!

– Может быть, стоит поставить в известность лейте…

Доплер заткнул восторженный фонтан кнопкой отбоя и бросил телефон в карман. Форсизонз роуд, северный город. Только такси или топать до рассвета. Тот уже наметил серой дымкой дверь на востоке.

Барбара не выглядела человеком, способным топать час на своих двоих. На руках Сэм ее не донесет. «Сдавайся», – хмыкнул разум и умыл руки. Доплер сел, придавил сжатыми кулаками парк и принялся вбивать траву в сырую жирную землю. Отчаяние напоминало соль. Две столовые ложки белого яда во рту.

Рука Барби поймала кулак мужа и вывернула. Сэм со стоном уткнулся лицом в почву. Жена, продолжая выкручивать ладонь, втащила свой скелет ему на плечи. Вдавила подбородок в шею.

– Перестань скулить, засранец! – неожиданно чисто и зло впечатала она. – Я не для того высидела в подвале столько лет, чтобы ты сдался. Пошел на улицу и выбил дух из первого попавшегося водилы, который мигнет фарами рядом с парком.

Кадиллак оказался сущей рухлядью.

Хозяин был ему под стать. «Ты оглушил ровесника Франклина Рузвельта», – огорчился рассудок, но Сэм не стал ему потакать. Он и так постарался не делать старику больно. «Не хочу доживать до возраста, когда бессонница станет самой верной подругой!» – пообещал себе Доплер, но так и не понял, что именно, умереть в цвете лет или сидеть на сильных колесах.

Барбара сдала.

Она походила на эмбрион цыпленка, увеличенный до размеров человека. Едва дышала. Глаза, выкаченные на пол-лица, светились безумием и страстью. Сэм уже видел такое. Однажды ему пришлось вытаскивать Барби с того света, и он не желал повторения. Ей нужна ванна. Доверху набитая льдом. И полые иглы.

Дорога прыгнула под колеса и застучала, задребезжала доисторической подвеской. Автомобиль напоминал астматика, которого заставили бежать марафон. Колеса крутились. Мимо проплывали дома и деревья, но смерть бежала вровень с машиной и уже протягивала руку к боковому стеклу.

Сэм бросил дымящийся автомобильный труп в миле от начала Форсизонз. Кадиллак было уже не спасти. А Барби еще хрипела. Ее тело неожиданно сильно оттягивало руки. Доплер переступал, как в медленном танце, заученно, терпеливо.

У вывески «Фотолайт» Барби задрала голову на другую сторону улицы.

– Второй этаж, – прочитал по меловым губам Сэм. – Розы.

На длинном подоконнике стоял деревянный ящик с шипастыми красотками. В комнате мягко светил ночник. В стекле зияла пробоина, как от пулевого выстрела. Круглая, с расходящейся паутиной трещин. Зрачок.

Доплер не почувствовал руки Барби у себя в кармане, равно как не услышал стук, с которым его телефон выпал на тротуар. Сэм был занят. Спасал жену.

«Здравствуйте, – порепетировал Доплер, поддевая дверь носком ботинка. – У вас не найдется тридцати фунтов льда и нескольких двадцатикубовых шприцев? И, пожалуйста, выйдите вон!»

Игроки в загробный покер

Гарольд Холдсток смотрел, как рушат его дом, и не мог оторвать руки от сердца, хотя оно отболело уже сотню лет назад.