Призраки прошлого

– Надо вставать… Надо идти… – бессвязно шептал Дима, силясь подняться, но тело казалось чужим, будто уже не принадлежало ему.

Пляска снежинок перед лицом убаюкивала, зимний город будто пел на сотни голосов, в шелесте ветра, в скрипе деревьев слышалась его смертельная мелодия. Это все. Больше не будет плохо, не будет выбора и отчаянья, просто закрой глаза. Закрой глаза и уходи, останься здесь, в белом мареве. Спи… Спи…

Дима чувствовал, что больше не может сопротивляться, совсем не осталось сил. Беспамятство поглотило его, сомкнувшись над головой черной гладью. Теперь действительно все…

Глава 13 Раменки

Молодой ученый открыл глаза. Ему наконец-то было тепло и сухо.

– Живой? – спросил юноша в пустоту. – Неужели живой?

– Да живой, живой. Поднимайся, сейчас тебя накормим. Ну и видок у тебя, – ответили ему откуда-то сверху.

Дима с трудом поднял тяжелую, будто чугунную голову.

– Где я?

– Станция Фрунзенская Коммунистической линии.

Палатка, зеленый брезент над головой. У выхода стоит молодой человек, примерно его ровесник, с автоматом в руках, в неопрятной, замызганной телогрейке. Полумрак нарушается пробивающимся из-за полога красным светом тусклых ламп. Пахнет костром и грязью.

– Все же метро… Как вы нас нашли? И где моя спутница? – Дима огляделся вокруг и с трудом встал.

– Думаю, тебе стоит побеседовать с товарищем Ивановым, старший помощник начальника станции приказал тебя сразу к нему, как только оклемаешься.

Память услужливо подбросила строки из дневника Алексеевой. Фрунзенская. Старший помощник – очевидно, тот, кто допрашивал Марину несколько месяцев назад.

– К Павлу Михайловичу, верно? – тихо спросил молодой ученый. Ему стало не по себе.

– К нему. А ты откуда знаешь? На местного вроде не похож… – задумчиво протянул его собеседник.

– Да вот так сложилось, – уклончиво бросил юноша. – Идем, что ли?

Дмитрий с любопытством озирался вокруг, пока его спутник уверенно вел гостя через станцию. Он никогда не видел такой жизни. Пожалуй, только в Нагорном. Грязь, серые от авитаминоза лица, некогда величественный малиновый мрамор покрыт слоем копоти и пыли, красное аварийное освещение сводит с ума.

В небольшую комнатушку подсобного помещения Дима вошел один.

– О, вы очнулись. Проходите, садитесь, – поприветствовал Иванов.

– Доброго дня. Я благодарен вам за спасение, это чудо, мы с моей спутницей не надеялись остаться в живых, – начал молодой ученый, рассматривая своего собеседника. Тот смотрел без злобы, в уголках усталых, покрасневших глаз залегли глубокие морщины. – Где Алевтина?

– Вздорная девчонка, которую вы обнимали в сугробе? – насмешливо спросил старший помощник.

– Она уже успела что-то учудить? – Дима попытался улыбнуться, но цепкие когти тревоги царапнули по сердцу.

– Требовала немедленно выпустить ее на поверхность, попыталась подраться с охраной, в общем, вела себя недостойно. Она сейчас в камере, от греха подальше, если вы это хотите знать.

– Пожалуй, да, ответ меня удовлетворил, – кивнул юноша. Ну, по крайней мере, Аля здесь, уже проще. Здесь тепло, светло и безопасно – а много ли еще надо?

– Ну-с, молодой человек, какими судьбами вас занесло в наши края, кто такие, откуда явились? – Иванов подпер подбородок кулаком и внимательно взглянул Дмитрию в глаза. Тот не отвел взгляда.

– Только, пожалуйста, сохраняйте спокойствие, Павел Михайлович… – протянул молодой ученый.

– Я вам не представился. Откуда вы знаете мое имя? – напрягся старший помощник.

– Мы с Мариной Алексеевой неплохо знали друг друга. Да что там, эту женщину знают все Мытищи и Загорянка, очень уж много всего произошло. Она и про вас рассказывала, в конце концов, по вашей вине Евгений Иваненко остался жив и разрушил созданный ею мир. А заодно и наш… – горько вздохнул Дима и начал рассказ.

Когда он пересказал Иванову все, что произошло за минувшие полгода, начиная от гибели бункера в Раменках и заканчивая уходом из Загорянки по приказу Доктора Менгеле, старший помощник еще некоторое время сидел в оцепенении, осмысливая услышанное.

– Вот оно как… – наконец выдавил он. – Следовало убедиться, что Алексеева действительно сдохла. И Хохла пристрелить к чертям. Значит, бункер в Раменках необитаем, а воспитанники превратились в чудовищ. И ты хочешь сказать, что возможно опять превратить их в людей?

Дмитрий поморщился от такой формулировки.

– Нет, это невозможно. Да и я вряд ли могу быть полезен для мира метро, здесь нет средств для создания лаборатории. Но я больше не хочу возвращаться в Загорянку, эксперименты над людьми в прошлом. Поэтому прошу политического убежища. Позвольте нам с Алевтиной остаться здесь, на вашей станции.

– Вы хотите похоронить свой талант здесь, в этих казематах? Готовы променять прекрасный мир с душем и электричеством на это? – удивленно спросил Павел Михайлович.

– Вы не понимаете! – горько воскликнул Дима. – Если я вернусь, Доктор Менгеле снова заставит меня стать его помощником. Вы не знаете, никогда не видели, что он вытворяет с живыми людьми!