Призраки Востока

В районе, где жил Ниими, росло много шелковичных деревьев, и шелкопрядов разводил не только мой приятель. Обычно кормили этих странных существ и ухаживали за ними дети и женщины. Черви обитали на широких продолговатых поддонах, стоявших на коротких опорах футах в трех над землей. Было интересно смотреть, как сотни гусениц с характерным бумажным шорохом пожирают шелковичные листья. Они ни на минуту не прерывали своего занятия. Когда гусеницы подрастают, за ними нужен особый присмотр. Хозяева часто обходят поддоны, отбирают самых упитанных едоков и долго перекатывают в пальцах, определяя степень созревания гусеницы. Отобранных помещают в закрытые ящики, где они в скором времени окукливаются – засыпают и покрываются коконом из субстанции, напоминающей белый пух. Только лучшим из лучших позволяют выйти из их шелкового сна – это будущие производители. У бабочек есть прекрасные крылья, но они не летают. У них есть крохотный хоботок, но они не едят. Все, что они могут – это спариваться, откладывать яйца и умирать. Тысячи лет люди ухаживали за ними, и вот теперь насекомые разучились даже заботиться о себе.

Это был самый настоящий урок из области практической эволюции, и я с увлечением наблюдал за гусеницами, пока Ниими и его младший брат объясняли мне все хитрости производства шелковой нити. Они рассказывали удивительные вещи о производителях, от них я впервые услышал о диком шелкопряде. Он не поддается одомашиванию, но дает самую лучшую блестящую нить, прежде чем превратиться в сильного мотылька, пока еще использующего крылья по назначению. Рассказывали они действительно интересно, но, боюсь, я слушал не совсем внимательно, поскольку время от времени впадал в задумчивость.

2

А думал я о золотой мечте человечества и, конечно, вспоминал Анатоля Франса. Это ведь он говорил, что будь он творцом, обязательно перенес бы молодость в конец жизни, то есть построил бы человеческую жизнь по примеру чешуекрылых, поделив ее на три стадии. Именно в этот момент я понял, что подобная фантазия – не более чем вариант представлений большинства развитых религий.

Восточные религии учат, что наша жизнь на Земле – это состояние личинки, смерть – сон в состоянии куколки, из которого мы можем воспарить в вечный свет. Наше чувственное существование в физическом теле соответствует существованию в стадии гусеницы, на смену которой приходит кокон. От того, как мы проживаем эту стадию, зависит, накопим мы или потеряем силу, необходимую, чтобы раскрыть крылья над нашей бренной оболочкой. Учителя на Востоке говорят: не стоит думать о том, почему мы не видим нашу душу-имаго , вылетающую из разрушенного кокона. Отсутствие видимых доказательств ничего не значит, ведь наше несовершенное зрение – это зрение личинки. Наши глаза развиты едва наполовину, они не способны воспринимать весь спектр бытия выше или ниже порога нашего восприятия. Человек-бабочка существует независимо от того, видим мы его или нет.

Но что же станет с этим человеческим имаго в состоянии абсолютного блаженства? С эволюционной точки зрения вопрос отнюдь не бессмысленный. Для меня ответом стала история шелкопряда, одомашенного несколько тысячелетий назад. Я представил себе, к чему привело бы наше небесное одомашивание на протяжении, допустим, пары миллионов лет. Об этом финале стоило бы задуматься тем, кто полагает, будто на небесах сможет удовлетворить любую свою прихоть.