Призванный хранить

Регенда не желала отпускать меня от себя надолго. Чем-то я привлёк её — своей экзотической внешностью, надо полагать, или рассказами о странствиях, которыми я её щедро потчевал. Я не приукрашивал свои рассказы — скорее, наоборот, умышленно обеднял их, чтобы она не посчитала меня отъявленным лгуном. Мы проводили вечера в беседах посреди сада (его создал, как выяснилось, один древний как мир китаец, чьи предки попали на Кавказ вместе с туменами Чингисхана), или объезжали окрестности, или забавлялись соколиной охотой, а иногда — даже встречая знатных гостей. Один Аллах знает, как я относился к этому — я не мог отказать ей ни в чём. Только иногда в мозг закрадывалась назойливая мысль: а кто я для неё? Очередная игрушка? Своеобразная наперсница мужского пола? (Наперсница, впрочем, у неё уже была: служанка, которая вместе с госпожой попала в тот день в лапы бандитов, — довольно миловидная девушка из абхазок, с нежным певучим голосом и прозрачно-чёрными очами). Некое подобие телохранителя?

— Я не держу телохранителей, — с милой улыбкой призналась она. — В них мало толку.

— Это неразумно, моя госпожа, — осторожно возразил я. — Я знаю, как любит тебя твой народ, однако в каждом стаде найдётся паршивая овца.

Наши лошади — чёрная как смоль, которую оседлал для меня придворный конюх, и жемчужно-белая под аланской царицей — шли рядышком по тропе через сверкающую после дождя пихтовую рощу, приправленную кое-где ясенем и ярко-зелёным самшитом. С юга и запада рощу окаймляли крутые, поросшие разнотравьем холмы, похожие очертаниями на древние боевые корабли. Когда-то, веков пять назад, на их вершинах стояли две крепости, охранявшие дорогу в долину. Время стёрло из людской памяти названия этих крепостей и имена тех, кто их защищал. Давно обрушились и поросли травой стены, принявшие на себя удар сельджуков, перед которыми не устояли ни Багдад, ни Манцикерт с Иерусалимом, обвалились подмытые весенними водами рвы, только камни раскрошившегося фундамента кое-где торчали из земли...

Регенда проследила за моим взглядом и сказала:

— Мой отец, когда был молод, хотел построить здесь свои заставы, чтобы защищаться от хазар. Его отравили во время пира. Наёмные убийцы подсыпали яд в вино. — Она помолчала, без нужды теребя повод своей лошади, и с грустью добавила: — Видно, наша династия чем-то не угодна богам. Все мои предки умирали молодыми. И все — не своей смертью.

— Тем более тебе просто необходимы телохранители, милостивая госпожа.

— Не называй меня госпожой, — вдруг попросила она. — Близкие друзья зовут меня Регендой. Правда, их очень немного, близких друзей. А что касается телохранителей... В последний раз, прошлой зимой, на меня покушался именно телохранитель. Тот, что стоял на страже у дверей моей спальни.

Она посмотрела на меня, как показалось, испытующе. Будто в очередной раз задавшись вопросом: а не игра ли всё это. По зрелом размышлении, я ведь вполне мог нанять бродяг за пару медных монет, чтобы они разыграли сцену ограбления, и втереться таким образом в доверие к царице...

Честное слово, на её месте я подумал бы именно так. А ещё с горечью вспомнил бы, что тот охранник, поди, тоже звал свою госпожу по имени. Немногие во дворце удостаивались такой чести.

— Я могу оставить твой гостеприимный дом, когда пожелаешь, — сказал я, заметив, как она вспыхнула до корней волос. И собралась что-то ответить, но не успела: впереди из-за деревьев показался рослый всадник на кауром жеребце. Я инстинктивно прянул вперёд — заслонить на всякий случай, но тут же узнал Фархада, доверенного человека Регенды. Он эффектно остановил коня на полном скаку, стрельнул в меня ревнивым взглядом и поклонился царице:

— Прости, что осмелился нарушить твоё уединение, госпожа. Только что в замок прибыл правитель славного Сенхорана со свитой.

Лицо Регенды осветилось улыбкой. Она пришпорила лошадь и крикнула мне через плечо:

— Брат приехал!

У него были длинные чёрные усы. И волосы, цветом напоминающие золу на углях остывающего очага. Он рано поседел, правитель Исавар. И рано — уже годам к тридцати — его лицо покрыла сеть морщин, похожих на мелкие шрамы. Однако глаза — такие же светло-коричневые, как у сестры (сводной сестры, вспомнилось мне), — принадлежали, несомненно, достаточно молодому мужчине. И опытному воину — вон и изогнутая сабля в сафьяновых ножнах у бедра, и кинжал с рукоятью из перламутра на широком поясе, богато украшенном золотыми накладками. И охрана позади, двадцать всадников в бордово-чёрных чекменях и традиционных островерхих шлемах — все как на подбор, рослые, с прямыми плечами и настороженностью во взглядах. И каждый вооружён до зубов.

Исавар остановил лошадь и поклонился по обычаю, не сходя с седла:

— Приветствую тебя, царица.

— Здравствуй, Исавар, — отозвалась Регенда. — Хорошо ли доехал?

— Благодарение Богу. Правда, недалеко от Чёрной заставы какие-то идиоты напали на заезжего купца, пришлось выручать.

— Ты не ранен? — встревожилась она.

Он усмехнулся в усы.