Про что щебетала ласточка Проба "Б" (СИ)

-- Подумалъ ли ты также и о томъ, что теперь скоре я имю право обращаться къ теб съ требованіями, чмъ ты ко мн?

-- По моему мннію, я все обдумалъ,-- чего ты никакъ не можешь сказать о себ.

Они стояли нсколько поодаль отъ другихъ, тихо разговаривая и смотря другъ другу въ глаза.

-- Кто это такой? спросилъ одинъ изъ господъ, украсившій собственноручной подписью карманную книжку Брандова.

-- Безподобный малый! вскричалъ Густавъ фонъ Плюггенъ.-- Мой бывшій товарищъ по школ, знаменитый живописецъ; вчера у президента цлый вечеръ только и говорили что объ немъ. Протеже князя Проры! чудо а не малый! И я тоже закажу ему свой портретъ. Въ Англіи у всхъ знатныхъ людей есть такіе портреты, со всми любимыми лошадьми, собаками и остальнымъ прочимъ семействомъ. Былъ ты въ Англіи. Куммеровъ? восхитительная земля! Женщины, лошади, овцы -- прелесть.

XXXIII.

Они молча прошли сни и молча вошли въ одну изъ комнатъ, куда члены клуба могли удаляться для частныхъ переговоровъ. Но одному мановенію Брандова, слуга отворилъ ее имъ. Большая люстра, висвшая надъ покрытымъ зеленымъ бархатомъ столомъ, разливала свтъ по всей комнат; къ столу было придвинуто два бархатныхъ кресла.

-- Я думаю, что тутъ намъ ршительно никто не помшаетъ, сказалъ Готтгольдъ.

-- А я -- что комедія не долго продлится; ты видлъ, я былъ очень занятъ.

Брандовъ, какъ бы съ нетерпніемъ, отодвинулъ отъ стола одно кресло и бросился въ него; только это была вовсе не случайность, что лицо его оставалось совершенно въ тни, тогда какъ свтъ падалъ прямо на лицо Готтгольда.

-- Очень занятъ, повторилъ Брандовъ, барабаня пальцами но спинк стула,-- такъ занятъ, что долженъ былъ отложить свои счеты съ тобой или, лучше сказать, съ вами -- до завтра. И если, паче чаянія, ты такъ безстыденъ, что собираешься застращать меня, розыгравъ роль зачинщика, то говорю теб: берегись! Берегитесь! Вы знаете меня только вполовину; моему терпнію есть конецъ, и какъ бы я охотно ни избгалъ скандала,-- а въ настоящее время, признаюсь откровенно, мн очень хотлось бы избжать его,-- но если вы меня вынудите и дло безъ того не обойдется -- я готовъ... готовъ каждую минуту!

Брандовъ проговорилъ все это громкимъ, угрожающимъ тономъ; но его намреніе, очевидно, не удалось. Готтгольдовы глаза остановились на немъ -- съ такимъ презрніемъ, какъ показалось ему,-- онъ не могъ вынести этого взгляда и вдругъ перервалъ рчь, испугавшись во глубин души, когда Готтгольдъ спокойно развернулъ письмо, которое онъ еще передъ этимъ вынулъ изъ кармана.

-- Не прочтешь ли ты это письмо, прежде чмъ продолжать дальше?

У Брандова не хватило духу сказать: нтъ.

-- Отъ благороднаго Вольнофа, какъ мн кажется, ко мн объ теб?

-- Отъ Вольнофа -- это такъ, только ко мн объ теб.

-- Обо мн, это смшно, да къ тому же еще письмото порядочно длинно.

Онъ притворно звнулъ, протягивая руку къ листкамъ, но едва онъ заглянулъ въ нихъ и прочелъ первыя строчки, какъ съ бшенствомъ подпрыгнулъ на мст и, швырнувъ письмо на столъ, закричалъ:

-- Это подло! это требуетъ крови! Я ничего больше не хочу видть, ничего больше не хочу слышать! Я не желаю быть жертвою пошлой интриги. Мы поговоримъ, сударь, поговоримъ!

Онъ безпомощно метался по комнат, Готтгольдъ продолжалъ сидть по прежнему.

-- Я даю теб минуту, въ продолженіи которой ты долженъ ршить: прочтешь ли ты это письмо или мн придется отнести его къ графу Царрептину, прежде чмъ приступить къ дальнйшимъ мрамъ.

Брандовъ опять бросился въ кресло, схватилъ письмо и началъ читать его, съ видомъ человка, который хочетъ какъ можно скоре отдлаться отъ докучливаго просителя. На губахъ у него играла презрительная улыбка.-- Я ошибся, бормоталъ онъ, какъ бы разговаривая самимъ собою,-- это просто смшно, вполн смшно.

Но его губы поблднли; улыбка превратилась въ гримасу, а его руки дрожали все сильне да сильне. Сначала онъ читалъ чрезвычайно быстро, по чмъ дальше онъ подвигался, тмъ дальше останавливался на каждомъ отдльномъ предложеніи и даже слов. Иное онъ, повидимому, обдумывалъ въ два, въ три пріема,-- и очевидно давно уже. прекратилъ чтеніе, когда невидимому оно все еще продолжалось. Наконецъ изъ глубины его взволнованной души вырвалось ршеніе.

-- Ты хотлъ передать это письмо нашему предсдателю, сказалъ онъ, тщательно складывая листки,-- я не имю ничего противъ этого; бери! но съ однимъ условіемъ...

Онъ опять отвелъ руку, которою онъ подавалъ Готтгольду письмо.

-- Съ условіемъ, чтобъ напередъ я снялъ копію съ этого драгоцннаго документа; это будетъ отличной подкладкой къ тому иску за клевету, который я заведу противъ благороднаго автора этого жалкаго произведенія и его высоконравственнаго корреспондента. Въ отношеніи такого человка, какъ ты, который ршается обвинять, на основаніи такихъ смшныхъ предположеній, своего друга въ самыхъ тяжкихъ преступленіяхъ,-- это будетъ не боле, какъ должное.

-- Совершенно справедливо, возразилъ Готтгольдъ,-- ты можешь удержать и оригиналъ. Письмо должно было ознакомить тебя съ нкоторыми вещами, которыя мн противно было передавать теб изустно,-- слдовательно оно сдлало свое дло.