Про что щебетала ласточка Проба "Б" (СИ)

Шесть недль уже жила она въ Доллан, гд, какъ недавно думалось ей, йоги ея не будетъ и котораго она не надялась больше видть. Но врачи настоятельно требовали, чтобы Гретхенъ, для оправленія отъ тяжкой болзни, если ужь не возможно увезти ея къ зим на югъ, по крайней мр провела бы прекрасные осенніе дни на берегу моря въ тепломъ, укрытомъ отъ суровыхъ втровъ мстечк,-- а какой же уголокъ могъ бы наилучше удовлетворить этимъ условіямъ, какъ не тихій, пригрваемый солнышкомъ, Долланъ? И если, для Цециліи это все таки составляло жертву, она не колеблясь принесла ее своему ребенку и престарлому отцу.

Онъ такъ настойчиво просился домой въ Долланъ, очнувшись отъ глубокаго обморока, внезапно овладвшаго имъ дня два спустя посл катастрофы на скачкахъ,-- и еще разъ возвращенный къ жизни, противъ ожиданій доктора. "Исполните желаніе старика, сказалъ врачъ,-- и поскоре; онъ не долго будетъ обременять васъ какими бы то ни было желаніями. Дни его сочтены -- и нашъ долгъ: порадовать его напослдокъ тмъ солнышкомъ, котораго онъ такъ прискорбно лишонъ въ тснот узкихъ улицъ."

Съ глубокой благодарностью привтствовалъ старикъ это солнышко въ родимомъ уголк. Не то чтобы онъ словами выразилъ эту признательность. Онъ и прежде-то былъ несловоохотливъ; по на бдномъ кроткомъ лиц его лежалъ такой несомннный отпечатокъ глубочайшаго мира души, въ добрыхъ глазахъ его часто свтилось какъ бы радостное воспоминаніе, а на губахъ его нердко играла блаженная улыбка, когда онъ рядомъ съ Цециліей, опираясь на ея руку, медленно прохаживался въ озаренныхъ солнцемъ ноляхъ. Частенько такъ же -- иногда спозаранку -- выходилъ онъ одинъ одинехонекъ, тогда Цецилія безпокоилась объ немъ и наконецъ осмлилась просить, чтобъ онъ бралъ ее съ собою, вдь она для него готова вставать во всякое время. Но старикъ потрепалъ ее по щек и оказалъ: "ужь оставь меня; теб вдь они чужіе."

Цецилія долго раздумывала объ этихъ странныхъ словахъ -- и только тогда поняла ихъ смыслъ, какъ однажды на зар въ растворенное окно увидала старика стоящимъ у одного изъ старйшихъ деревъ -- у липы, въ тни которой, по преданію, сиживалъ еще Карлъ XII шведскій,-- тутъ-то старикъ кивалъ блоснжною головою и подавалъ знаки рукой, какъ длаютъ это люди прощаясь съ кмъ нибудь. Да, одиноко бродя въ саду, по нолямъ, лсамъ и лугамъ, старикъ именно прощался,-- прощался съ друзьями и знакомыми своей молодости: тамъ-съ деревомъ, оснявшимъ своими втвями его мечты о возлюбленной; тутъ -- съ утесомъ, къ жесткой груди котораго нкогда прижималъ онъ измученное горемъ, юношески-выносливое сердце; съ лугомъ, гд онъ мчался на дикомъ, кон, надясь выскакать вмсто приза прекрасную Ульрику фонъ Далицъ; съ лсомъ, такъ часто отзывавшимся эхомъ на выстрлъ его доброй винтовки. Теперь онъ уже ни разу не бралъ съ собою этого добраго ружья, которое прежде сопутствовало ему всюду. Оно спокойно стояло въ углу; онъ навки простился съ врнымъ товарищемъ. Точно такъ же и къ приморскому дому онъ уже ни разу не направлялъ своихъ шаговъ -- а разъ какъ они вмст, съ Цециліей пробираясь лсомъ, нечаянно вышли изъ за деревьевъ на возвышенный берегъ, старикомъ повидимому овладлъ чуть не страхъ, онъ покачалъ маститой головой и прошепталъ: "это стоило мн многихъ лтъ, многихъ-многихъ лтъ!" Потомъ только рукою махнулъ, какъ бы желая выразить, что эти годы вычеркиваются навсегда изъ его воспоминаній.

Быть-можетъ оно такъ и было; онъ ни однимъ словомъ не упоминалъ о безконечно долгой пор, прожитой имъ въ приморскомъ дом. Но часто принимался онъ разсказывать изъ временъ своей молодости -- старинныя исторіи, невдомыя никмъ изъ живущихъ кром его, и при этомъ смялся отъ души, а иной разъ слезы текли по увядшимъ, блднымъ щекамъ.

Въ этихъ старинныхъ исторіяхъ помнилъ онъ все досконально, какъ кого зовутъ и вс прозвища, день и часъ, и даже свтило ли при этомъ солнце или шелъ дождь; но недавнія событія онъ плохо разумлъ и перепутывалъ ихъ самымъ страннымъ образомъ. Такъ, Цецицицію онъ нердко звалъ именемъ своей возлюбленной: Ульрикой; и Цециліи до боли прискорбно были слышать, когда онъ по временамъ заговаривалъ объ ея муж, какъ о любимомъ ею человк, къ которому онъ сильно ревнуетъ, хотя тотъ и не долго здсь пробылъ,-- пока наконецъ она поняла, что старикъ разуметъ Готтгольда.

Въ первый разъ это странно взволновало ее, а потомъ, когда праддъ снова завелъ объ этомъ рчь ипритомъ спокойно, какъ будто это такъ и было и быть иначе не могло, соединяя имя ея въ такой тсной связи съ именемъ возлюбленнаго,-- она приняла это за чудный сонъ, который грезится въ полудремот почти наяву, пока не отступила въ страх предъ опасностью, таившейся въ этомъ сн. Этого не должно, не могло быть! Зачмъ обманывать себя представленіемъ дйствительности невозможной, будущности -- несбыточной!