Про Кешу, рядового Князя

Во дворе крайнего офицерского дома Кеша замечает девушку, которая развешивает на веревке белье. Не Женя ли это? Сегодня суббота, могла приехать на выходной.

Ослепнуть Князю на оба глаза, если это не она! И фигура ее, и движения, и прическа!

– А правда, Миша, чего ты за мной увязался? – спрашивает вдруг Кеша. – Как хвостик, даже стыдно за тебя.

От такой неслыханной наглости Калинкин замирает на месте.

– Я – за тобой?! Да ты ж сам уговаривал меня!

– Такой ты и есть, – с презрением говорит Кеша. – Помани тебя пальчиком, ты и побежишь куда угодно.

– Да ты... Знаешь, кто ты есть после этого? Тьфу на тебя!

Калинкин круто поворачивается и шагает назад.

– Письмо хоть давай опущу!

– Обойдусь без трепачей!

Нехорошо, конечно, получилось, но что поделаешь, если это действительно княгиня Евгения. Не может же он к ней на пару с Калинкиным... А Калинкин парень отходчивый, он простит.

С замиранием сердца Кеша подходит к штакетнику. Женя не видит его. Покрасневшими от холода руками она развешивает белье. Движения рук совсем взрослые – плавные, изящные. Кеше кажется, что нужно долго тренироваться, чтобы так красиво развешивать белье. И вообще он считает все эти полотенца, наволочки и пододеяльники страшно счастливыми, потому что их развешивает Женя. Князь, возможно, жалеет, что его не прополоскали вместе с этим бельем, не выжали и не развешивают сейчас на веревке.

Под тяжестью белья веревка сильно провисла, и пододеяльник чуть не касается земли.

– Давай веревку натяну, – предлагает Кеша.

– Ой! – оборачивается Женя. – Как ты меня напугал!

– Трусиха потому что, – цветет Кеша. – Привет!

– Здравствуй. Ты зачем сюда пришел?

– На тебя посмотреть? Разве нельзя?

– Смотри, мне-то что.

– А папочка не выскочит, не выпрыгнет?

– Папочка в роте. Знать надо, где начальство находится. – Помолчав, Женя лукаво спрашивает: – А чего это ты боишься его? Снова на губу себе заработал?

– Нет, решил сделать перерыв. За всю роту насиделся.

– Ну, это мы еще посмотрим, какой будет перерыв. А то, может, захочешь за весь гарнизон отсидеть.

– Срока службы не хватит.

– На сверхурочную останься.

Помолчали. Предварительно густо покраснев, Князь сообщает Жене важный факт:

– А я тебе письмо накатал.

С любопытством взглянув на Кешу, Женя тоже краснеет, но быстро прячет свое смущение за огромным полотенцем.

– Ничего умнее не мог придумать? – спрашивает она из-за полотенца. Не дождавшись ответа, выглядывает из-за укрытия. – Ты что ж, лично мне вручишь или по почте пошлешь?

– А я, может, себе его оставлю.

«Ну, не болтун ли! – спохватывается Кеша. – Чего, спрашивается, выпендреж устроил? Или о деле говори или проваливай отсюда!»

Кеша, конечно, знает, о чем нужно говорить, но язык словно не свой – несет чушь. Князю становится обидно за свой одеревеневший язык, и он довольно грубо напоминает:

– Веревку-то натянуть?

– Натяни, – милостиво разрешает Женя.

Князь перепрыгивает через штакетник, хотя калитка – в двух шагах, и подходит к столбу.

– Между прочим, даже короли ходят в калитки, а ты всего-навсего князь.

– Зря короли не прыгают – дело полезное, – оправившись от смущения, говорит Кеша. – А я, может, спорт люблю.

– Знаю, как ты его любишь, – смеется девушка. – Думаешь, не видела, как ты в конце колонны плелся?

– Это когда? – настораживается Кеша, вспомнив призрак на велосипеде.

– А ты разве не видел, что я сзади ехала?

– Значит, рано назад повернула, уважаемая княгиня Евгения. Я тогда всех обогнал. Кроме, конечно, сержанта. Это у меня такой тактический прием: сначала отстать, а потом как врезать перед финишем!..

Неожиданно у штаба раздается вой сирены. К тому времени Кеша отвязывает веревку от столба и держит ее вместе с бельем на весу.

– Тревога! Держи, княгиня Евгения, мне работенка будет!

Он отдает веревку Жене и прыгает через штакетник.

– Ой, уроню! – жалобно пищит девушка.

Кеша снова перепрыгивает, с лихорадочной быстротой привязывает веревку к столбу, сует в руки Жене письмо и уносится вскачь. Глядя, как это у него здорово получается, Женя начинает верить, что Князь может кого угодно перегнать. Кроме, конечно, сержанта.

52.

К этому времени в канцелярии мирно обсуждали обслуживание сегодняшних полетов. Заслышав сирену, ротный, Тур, Савельев и командир второго взвода лейтенант Рожков быстро надевают шинели.

– Что бы это могло значить? – недоумевает Максимов. – Ученье не намечалось, вроде.

– Ребята на полетах вымотались, вот беда, – вздыхает Тур, выходя из канцелярии вслед за лейтенантами.

Телефонный звонок останавливает ротного в дверях.

– Капитан Максимов слушает... Здравия желаю, товарищ полковник! – лицо ротного становится еще строже. – Понимаю, товарищ полковник. Действую по плану «Тайфун».

Максимов бросает трубку и быстро выходит из канцелярии.

– Объявите «Тайфун»! – приказывает он Савельеву.

– Рота, «Тайфун»!

– Тайфун! – разносится по казарме.