Про Лизавету и михрялку Дусю

– Ты тоже мужик, только михрялочий. Поэтому, нас четверо. – Уточнил Левчик. С этими словами, он отложил в сторону шуруповерт и смахнул рукой опилки со стенки ящика. – Ну, вот и домик для твоих детишек готов. На первое время хватит, а потом посмотрим.

Кеша ничего не успел ответить потому, что в сарай вошла Бабушка. Найдя глазами Кешу, она улыбнулась:

– Поздравляю тебя, ты теперь папочка.

– Никакой я не папочка, я – Кеша. – Возмутился он

– По имени, ты Кеша, а по должности, ты теперь, папа.

Из всех обитателей дома только Кеша совершенно не понимал, что происходит. И Бабушка не стала с ним спорить:

– Пойдемте же, пойдемте, посмОтрите какая прелесть. Ящик не забудьте. – Она вышла из сарая. Остальные – за ней.

Войдя в Лизаветину комнату, взобравшись на кровать, Кеша сначала увидел лежащую, вытянувшуюся во весь рост, Дусю. И не сразу заметил, что возле ее живота копошатся три пушистых пищащих комочка. Он сначала обрадовался: сразу три мышки – одна ему и две Дусе. Потом, насторожился: а почему, интересно, они не убегают? И только потом понял, что это вовсе не мыши. Он уже протянул лапку, чтобы перевернуть одного и посмотреть, что же это такое, но бабушка Ильинична не позволила.

– Куда, грязными лапами? Не трогай! Ты хоть и папочка, а лапы мыть обязательно!

– Михрялки лапы не моют! – С гордостью возразил Кеша. Он сам от себя не ожидал такой дерзости и ему стало стыдно. – А где вы этих наловили? Это кто вообще? Чего они

так пищат?

– Кешенька, это наши с тобой детки. Твои и мои. Понимаешь? – Объяснила Дуся.

– А где ты их взяла? Ты где вообще была, пока я в сарай ходил? – с подозрением спросил Кеша.

– Я тут была. Я тебе потом все расскажу. Посмотри, какие они хорошенькие!

Кеша понял, что ничего не понял. Но Дусе он возражать не мог и поэтому, молча начал разглядывать то, что Дуся назвала детками. В это время все наперебой поздравляли и его и Дусю и постепенно, приподнятое настроение собравшихся передалось и ему.

Но прошло совсем немного времени и бабушка Ильинична начала выгонять всех из комнаты. Дуся устала и ей надо отдохнуть. Ящик, который сделали Вовчик с Левчиком поставили на пол возле домика. В него постелили старое Лизаветино детское одеяло. Дуся перебралась в ящик и улеглась поудобнее. Туда же перенесли малышей. Кеша тоже хотел забраться в ящик, но ему запретили. И он обиженно ушел спать в домик никому не сказав даже "спокойной ночи".

Те, несколько дней и ночей, которые оставались до приезда Лизаветы, для Дуси слились в один нескончаемый отрезок времени полу-сна, полу-дремы. И только когда в комнате, наконец, появилась улыбающаяся Лизавета, она вышла из этого состояния и ощутила небывалый прилив сил. У малышей уже открылись глазки. Деятельная Дусина натура нуждалась в активной жизни. Ей трудно было высиживать дни и ночи напролет с малышами. Но к счастью, всегда находились желающие побыть с ее детьми. И Дуся всегда, когда хотела, могла себе позволить отлучиться на некоторое время погулять или, просто, понежиться на солнышке. Она приходила кормить малышей и чаще всего заставала возле них или Лизавету или Кешу, который оказался на удивление заботливым

папой. Маленькие михрялки росли не по дням, а по часам и к концу июня были уже вполне самостоятельными. Настолько самостоятельными, что научились вылезать из ящика и расползаться по комнате залезая в самые невероятные места. Тогда, на поиски беглецов собирались все обитатели дома. И не всегда получалось быстро их найти. Однажды, например, один михренок залез в старый Лизаветин валенок. Двоих других нашли быстро. А третий бесследно исчез. Перерыли всю комнату и теперь, в растерянности расселись кто где и обсуждали случившееся. Дуся в это время была на улице, и одной ей ведомо, как, почувствовала, что что-то случилось. Она влетела в комнату и бросилась к ящику. Увидев, что одного михренка не хватает, она начала изображать, что сейчас упадет в обморок. Закатывала глаза, ловила ртом воздух, хваталась за голову, делала вид, что вот-вот упадет. Поскольку в последнее время, она уже не раз устраивала такие представления, то большого впечатления на зрителей ей произвести не удалось. Видя это, Дуся забегала по комнате и запричитала:

– Прошляпили! Прошляпили мою кровиночку! Так и знала, что моих детишек никто не любит! Бедные маленькие михрялочки! СтОит на минуточку отвернуться и ребеночек пропал! Лежит в какой-нибудь грязной луже холодный, бездыханный, а его бедная мамочка льет по нему горькие слезки! Никогда нам с тобой больше не увидеться, деточка моя!

– Вот, что, бедная мамочка, ты бы лучше поискала сама свою кровиночку, потому что, лучше тебя этого никто не сделает. – Сказала Бабушка. Дуся тут же прекратила свой плач Ярославны и деловито забегала по комнате заглядывая во все углы. Остановилась, замерла, закрыв глаза, простояла неподвижно несколько секунд и потом уверенно направилась к стоящему у двери стулу. Под стулом лежали валенки. К одному из них Дуся и подошла. Она засунула в валенок лапку, а потом позвала Вовчика: