Про тех, кто в пути

Женя, мы ушли гулять по местам боевой славы. Будем поздно. Поужинай всем, что на тебя смотрит, не стесняйся. И можешь заниматься, чем угодно, только не надо ходить в сторону аэродрома. Поверь, это небезопасно.

Дед Анатолий.

Я задумчиво поел, продолжая листать альбом. Потом - с ним же - пошатался по комнатам, разглядывая экспонаты дедова мини-музея. Без какого-либо неприятного чувства, кстати, отодвинулись на задний план личные проблемы, до них ли…

Включил телевизор, посмотрел какой-то детектив, уже к концу обнаружив, что не помню ни сюжета, ни героев, ничего.

За окнами начало вечереть. Я ощутил желание закрыться в своей комнату, задёрнуть шторы, включить свет и забраться под одеяло с головой. Вместо этого я открыл так толком и не разобранную со вчерашнего дня сумку, достал со дна подаренный ребятами, когда меня отчисляли, финский нож…

И, на ходу пристёгивая его изнутри к джинсам, вышел из дома…

…Улица была пустынна. Никого вообще… А ведь она просто создана для того, чтобы по ней гонять на велосипеде, например - ни машин, ни пешеходов… Я слушал свои собственные шаги и упрямо делал всё новые и новые, хотя внезапно обнаружил, что идти вперёд мне совсем не хочется.

Около решетчатых ворот я остановился и увидел, как со стороны аэродрома приближается туманная полоса. Она ползла неспешно и уверенно. Мне казалось, что я слышу шорох - вкрадчивый и сырой - с которым туман пробирается через кусты.

А потом я увидел огонь костра. Кто-то жёг его примерно в том месте, где мы с Лидкой выехали с аэродрома. Это был настоящий костёр, довольно большой, и возле него двигались тени. Я взялся рукой за холодный влажный металл ворот и расслышал, как звучит гитара.

- Привет, вот и встретились.

Я обернулся, как ужаленный. Что-то я слишком нервным тут становлюсь… И невольно улыбнулся - позади меня стояла Лидка, точь-в-точь такая, как при нашем расставании, только без велика, но с пакетом. Она, кстати, тоже улыбалась, но сказала сердито:

- Я же тебе говорила, чтобы ты не совался к аэродрому…

- Я просто гуляю, - ответил я без раздражения, словно она имела право указывать мне, где и когда гулять. - И потом - вон там кто-то костёр жжёт…

Она вздохнула и передёрнула плечами. Сказала устало:

- Женя, ты всё равно не ходи, даже если увидишь самое обычное что-нибудь… Ну, правда, так безопасней… Но сейчас, - она снова улыбнулась, - если хочешь, пошли со мной. Там наши собрались, во несу, - она подняла в руке сумку.

- Давай я потащу, - я принял у неё сумку. Тяжёлую, кстати. - А что там, опять сосиски?

- Не, полуфабрикат для шашлыка, настоящий… Пошли.

Я специально тормозил, идя по алее, чтобы подольше побыть рядом с ней. Лидка не ускоряла шагов, и я понял, что и она не против чисто моей компании.

- А ты в школе учишься?

- Конечно… А ты в каком классе?

- В одиннадцатый перешёл.

- И я… Я когда тебя увидела, то решила, что ты суворовец или кадет.

- Почему?

- У меня есть знакомые мальчишки-кадеты, они так же держатся.

- Вообще-то я был кадетом.

- Выгнали? В смысле, отчислили?

- Ушёл. Так получилось. Я хотел лётчиком стать…

- А, теперь я поняла, почему ты на аэродром пошёл.

- Вообще-то нет, я просто думал, что тут короче…

Мы дошли до того места, где за кустами горел костёр, перебрались через глубокую канаву по доске и услышали:

- Кто идёт?

Голос был без скидок серьёзный. А потом я увидел того парня, моего ровесника. Он стоял в кустах и держал в руке у бедра обрез - не муляж, не игрушку, а настоящий обрез двустволки-горизонталки, похо-жий на старинный пистолет.

- Свои, - коротко отозвалась Лидка. - Шашлык принимайте.

- А, наконец-то, я уж хотел за тобой идти, - на меня он посмотрел мельком, но не обидно, а как на старого, хотя и не близкого знакомого, против присутствия которого нет причин возражать.

Костёр горел не такой уж большой, но разложенный умело. Сбоку тлели угли - кто-то нажёг и отгрёб их в сторонку.

На неизменных ящиках тут сидели тот младший мальчишка (только теперь не босиком, а в старых вьетнамках) и ещё один пацан, тощий, смуглый, моих лет, с тёмным чубом, одетый в джинсовые шорты, майку клуба «Барселона» навыпуск и кеды на босу ногу.

- Это Женька, - кивнула на меня Лидка. - Жень, этих ты уже видел - Петька, - кивок в сторону старшего, который устраивал пакет рядом с двухлитровым пузырём «белого медведя» и таким же - колы, - и Колян, - кивок на младшего. - А это Тон, Антон.

Мальчишки тоже покивали мне. Антон рассматривал меня внимательно и даже подозрительно, но я решил не обращать внимания - в конце концов, в их компании я был новеньким. Все ребята из таких компаний в небольших городах - и в моём - похожи друг на друга.

Они мало кому доверяют, понимают, что будущего - хорошей работы, учёбы - у них никакого нет, чувствуют себя ненужными зачастую даже родителям, а опасностей ждут со всех сторон - от милиции, таких же компаний, всяких отморозков; знают, что государство про них вспомнит только когда пацанам настанет срок идти в армию, а про девчонок не вспомнит вообще.

Я бы тоже вырос таким, если бы не мечта о небе… Так что нечего возмущаться и надуваться.