Про тех, кто в пути

Пожилая женщина, менявшая часы, глядела на мальчика с испуганным сочувствием, а двое молодых солдат, один из которых и отбросил Мартина, уже не обращая на него внимания, рассматривали её товар и переговаривались.

Мартин сжал кулаки, онемев на самом деле… и Толька уволок его подальше. Там Мартинам прорвало:

- Пусссссти!!! Я ему… он у меня… я… я… я… Как он!..

- Тихо, - прошептал Толька, озираясь. - Тихо, всё нормально. Пинком не проводил - и ладно, а то знаешь, как бьют? Спецом под копчик целятся, потом сесть не получается, как будто в тебя лом вбили.

Мартин перевёл дух и мрачно спросил:

- И часто так?

- Как когда, - пожал Толька плечами. - У вас на аэродроме меня ни разу не трогали. Орут иногда, но не трогают. А тут, особенно если молодые из гарнизона… или наши полицаи - то бывает… - он посмотрел на Мартина с сочувствием, но, в то же время немного злорадно: - Ну, теперь понял?

Мартин угрюмо стукнул пяткой по краю тротуара и, не ответив, перевёл разговор:

- Пошли к твоему деду.

- Рано ещё, он рыбу наверняка ловит… - Толька помедлил. - В лапту умеешь играть?

- Нет, - пожал плечами Мартин…

…В лапту играть оказалось легко и интересно - главное, бить ме-ко и бегать быстро. А что Мартын взялся неизвестно откуда и не умеет говорить - никого особо не удивляло. На краю вытоптанного пустыря сидел мальчишка лет 12 - без обеих ног. Наблюдал за игрой.

Это тоже никого не удивляло. Чудно было не понимать языка. Хотя… несколько слов - и матерных ругательств, которыми нередко сыпали игравшие, и не только - Мартин понимал. И сам немного удивился, что понимает. Удивился и обрадовался.

После игры купались. На берегу разожгли костёр, испекли картошку - по две штуки на каждого, Мартину тоже сунули, как своему, без слов. Соли не оказалось, но все ели жадно, а Мартин думал с ужасом: а если Германия проиграет войну?!

Нет, такого не может быть, но если?! Неужели тогда… Нет, лучше он умрёт. Тогда лучше умереть. Он не презирал этих мальчишек, нет. Но для себя решил: лучше умереть, чем так вот…

Над городом несколько раз пролетали самолёты с аэродрома. Мальчишки каждый раз молча провожали их взглядами, но лица у всех становились недобрые.

Мартина так и подмывало крикнуть: «Не смейте, там отец!» - но он понимал, что это будет глупо. Да и сам отец знал об этой ненависти и относился к ней спокойно.

Толька, между тем, что-то сказал мальчишкам и поманил Мартина рукой. Пришлось одеваться и идти - скорей всего, было пора к тому загадочному деду.

Близился вечер. Жара не спадала, похоже было, что ночью пойдёт дождь. Мальчишки вместе пылили по окраинной улочке, заросшей зеленью. Толька неожиданно спросил:

- Зачем тебе это надо?

- Мне интересно, - соврал Мартин. И Толька ощутил, что он соврал, и криво усмехнулся. Помолчал и добавил: - Надо скорей, а то скоро комендантский час, вернуться не успеем.

- Ладно, - сердито ответил Мартин, - я просто хочу в этом разобраться, потому что я немец и потому, что погибают наши люди. И мой отец может погибнуть.

- Он может погибнуть и в небе, - сказал Толька, и Мартин нашёл в себе силы спокойно ответить:

- В небе - это война. А тут… тут что-то странное и страшное.

- И оно просыпается, - сказал Толька.

Мартин резко обернулся к нему:

- Как?

- Этот дед говорил нам - не надо будить то, что на аэродроме, если оно проснётся - то будет плохо всем. Вроде бы так уже было в давние времена… Вон его дом.

Дом - это было сильно сказано. Вот это жилище вполне соответствовало заочным представлениям Мартина о том, как живут русские. Покосившуюся хибару, косо выглядывавшую из запущенного сада, покрывала солома. Единственное видимое окно мутно отражало солнце.

Короче, тот ещё был домик, что и говорить. Но он вполне вязался внешним видом со своим хозяином, который расставлял у стены самодельные удочки. Около его ног стояло древнее деревянное ведро, в котором что-то бурно плескалось.

- Все места знает, но никому не говорит, - прошептал Толька. - Сейчас попробуем… - он кашлянул и оглушительно проорал: - Вечер добрый, дед Никодим!!!

«Вечер» Мартин понял и, сообразив, что русский приветствует старика, быстро поклонился. Дед между тем повернулся. Он был седой, как снег, заросший волосами, как шотландская овчарка и согнутый, как рыболовный крючок. Окинув мальчишек взглядом предположительно где-то скрывавшихся среди волос глаз, дед гулко бухнул:

- Чаво?! Рыбы нету. Не ловисся. Ничаво нету.

- Да не нужна рыба!!! - рявкнул Толька.

Дед помотал головой:

- Всем нужна. Нету рыбы.

- Ёшкин кот… - буркнул Толька. - Дедушкаааа!!! Нам!!! Бы!!! По!!! Го!!! Во!!! Рить, хрен старый!

- Чаво орёшь, я не глухой, а он орёть, - равнодушно заметил дед. - Рыбки не хотите? А там поговорим. Водички натаскаете, и поговорим, ага. Ну и рыбку почистите, значить. Потом.

- Чего ему надо? - спросил Мартин.

Толька вздохнул:

- Пошли за вёдрами, - сказал он по-немецки.

- Они там, значить, снутри на лавке, - любезно объяснил, ухитряясь коверкать и этот язык, по-немецки дед…