Проба на излом

Сама Аня никакими человеческими дарованиями выделяться не будет, в том числе ни музыкальными, ни вокальными. Поэтому даже дуэта с Вовой у них не получится, какие бы надежды он на этот счет не питал. Зато она будет сидеть на первом ряду и смотреть как поёт он. И весь зал взорвется аплодисментами новому юному таланту.

Кроме Ани.

Вова станет бессменным участником всех праздничных мероприятий, а также шефских концертов в окрестных военных городках и отдаленных гарнизонах. Он продолжит неустанно расширять свой авторский репертуар, будет сочинять и петь про военных, про войну, про танкистов, про летчиков, про шоферов. Не останется рода войск, специальности, и даже воинского звания, которым Вова не посвятит хоть одну песню.

Слава юного таланта будет ширится. Его выступления запишут на магнитофонные ленты, которые через офицеров и солдат разойдутся по всей Группе Советских оккупационных войск в Германии, а затем попадут и в Союз.

Вову пригласят на конкурс детской и юношеской самодеятельности «Победа», курируемый политотделом ГСОВГ и лично членом военного совета генерал-полковником Батыем. Поначалу Вова откажется под предлогом необходимости подтянуть хвосты в изрядно запущенной учебе, но все же согласится на уговоры товарища генерал-полковника, большого поклонника его таланта, который, к тому же, твердо пообещает уладить его проблемы с успеваемостью в школе. Согласится Вова с одним важным для себя условием – рядом с ним должна будет неотступно находиться Анна Иванович. Вряд ли в подобной просьбе юного дарования политотдел ГСОВГ усмотрит нечто иное, кроме обычного школьного товарищества, поэтому даст добро на участие в конкурсе двух человек от Урсвельда – Владимира Дятлова, автора и исполнителя песен, и Анны Иванович, музы юного барда. В составе группы номинантов конкурса они побывают на крупнейшей стройке Европы – Дунайской ГЭС, которая будет возводиться интербригадами, и где из рук главного инженера строительства Ивана Наймухина Володя получит почетную грамоту, а самое главное – талон на самый настоящий велосипед, колоссальную редкость по скудным послевоенным временам.

У Володи будут все шансы выйти в финал «Победы», а затем отправиться в Москву, куда съедутся юные таланты со всех уголков Советского Союза для участия в Детско-юношеском конкурсе имени Чайковского. Вне зависимости от занятого там места Володе будет гарантировано зачисление в любое музыкальное или театральное столичное училище.

Казалось, светлое будущее певца и актера ждет Володю Дятлова с распростертыми объятиями.

Но тут разразится катастрофа.

Чёрная курица

Аня будет чувствовать недомогание. Ничего серьезного, обычная вещь, которая происходит с каждой девочкой, когда она становится девушкой, но о чем Аня постесняется сказать Володе. Она сошлется на легкую простуду: съела чересчур много мороженого, которым ее угощал Володя в лучшем кафе Потсдама, где будет проходить последний этап конкурса. Аня останется в постели на время финального прогона участников перед комиссией, в которую войдут авторитетные московские деятели культуры.

Москвичам уши прожужжат о юном даровании Володе Дятлове, советском ответе сладкоголосому итальянскому вундеркинду Робертино Лоретти, и комиссия будет предвкушать его выступление, где Володя наметит исполнить только-только написанную им патриотическую песню «На братских могилах», на которую его вдохновит посещение воинского мемориала в берлинском Трептов-парке. И даже отсутствие на прослушивании Ани не будет его беспокоить. Володя окончательно уверится в собственных силах и таланте и посчитает, что справится самостоятельно. Тем более, надо готовиться к тому, что Аню вряд ли отпустят с ним в Москву. А потому чем быстрее он привыкнет выступать без того, чтобы на него с первого ряда неотрывно смотрела белокурая девочка, тем лучше для его дальнейшей артистической карьеры.

То, что случится, следовало назвать катастрофой.

На сцене Володя будет открывать и закрывать рот, но не сможет выдавить из себя ни единого звука. Пальцы будут терзать струны, извлекая не аккорды, а мучительное дребезжание. Взгляд Володи будет прикован к тому месту, где дОлжно сидеть его неотступной музе Ане.

Столичные судьи станут переглядываться, пожимать плечами, пытаться приободрить впавшее в ступор дарование, но у дарования не хватит сил даже на то, чтобы встать, извиниться и убежать со сцены, пока кто-то не догадается опустить занавес милосердия.