Проба на излом

Дальнейшее в памяти сохранится смутно. Ему станет плохо, очень плохо, все утонет то ли в полубреду, то ли в кошмаре. Единственное, он будет помнить, точнее даже не помнить, а будет в этом уверен – на все вопросы Ежова об Ане Иванович и их странных отношениях он, Володя Дятлов, даст исчерпывающие, как на духу, ответы. Не утаивая физиологических подробностей. Откуда в нем будет жить подобная уверенность? Он и сам не сможет объяснить. А когда выйдет, шатаясь, из спецотдела, присядет на краешек скамейки в курилке, вдохнет свежий воздух пополам с тяжелым запахом скопившихся в урне окурков, то поймет, что больше никогда не увидит Аню.

И еще одно впечатление он вынесет оттуда: впоследствии, много позже этих событий, Володя не сможет отделаться от ощущения, будто его кореш по Высшей школе МГБ Кондратий Хват окажется как две капли воды похожим на майора Ежова…

Но тогда, на скамье в курилке, он напомнит себе героя сказки Погорельского «Черная курица», который под страхом порки выдаст тайну своего друга Чернушки.

Гамлет

Предчувствие Володю не обманет. Ни в этот день, ни в последующие, ни первого сентября, когда начнутся занятия в школе, он Ани Иванович так и не увидит. Он даже не наберется духа спросить: что с ней случилось? Хотя как не ему об это будет знать… Другие ученики не обратят особого внимания на ее исчезновение. Дело, в общем-то, привычное – заканчивается срок службы родителей, и они «заменяются», то есть уезжают обратно в Союз. Не она первая, не она последняя из их класса. Парта Ани долго будет пустовать, напоминая Володе место, откуда вырвали зуб. Здоровый, коренной зуб. Странная ассоциация, конечно.

Одно время он будет лелеять мечту, что они когда-нибудь встретятся. Аня часто будет ему снится. Снится как Володя со слезами на глазах станет просить у Ани прощение за предательство. И она, погладив его по щеке, конечно же, простит.

Но жизнь продолжит идти своим чередом. Подростковые раны заживут быстро. Володя даже вернется к гитаре, но петь на публику больше никогда не будет, лишь изредка делая исключение для друзей. Ничего нового, конечно, только то, что сочинит за время их дружбы с Аней. Даже голос Володи разительно изменится, станет хрипловатым, надрывным, и уже ни у кого не повернулся бы язык назвать его «советским Робертино Лоретти». Ему неоднократно будут предлагать выступить на концертах в гарнизонном офицерском клубе, но он неизменно будет отказываться.

Чужая душа – вещь в себе, запечатанный сосуд. Вряд ли спец, допрашивая Володю Дятлова, будет предвидеть, что мальчишка воспылает желанием самому войти в стальную когорту людей с холодной головой, горящим сердцем и чистыми руками, стоящих на защите передовых рубежей строительства коммунизма.

Трудно будет указать главную причину столь необычного для данных обстоятельств желания, но можно точно указать то, что укрепит Володю в этом решении.

Исчезновение Ани Иванович.

Ибо Володя Дятлов даст себе клятву – каких бы трудов и лишений это ни будет стоить, но отыскать девочку, попавшую по неизвестным ему причинам в зону особого внимания Спецкомитета. А сделать это будет возможно, если проникнуть в сердце спрута, стать самым верным его сотрудником.

Отец решение сына одобрит. Он даже переговорит с Ежовым, который тоже составит о Володе вполне благоприятное впечатление. Поэтому в 1954 году вместе с аттестатом зрелости Володя Дятлов получит за подписью начальника специального отдела дивизии подполковника Николая Ивановича Ежова рекомендацию для поступления в Высшую школу Министерства государственной безопасности СССР. С отличным аттестатом и рекомендацией Володя пройдет собеседование и сдаст вступительные экзамены. И осенью того же года будет щеголять в новенькой с иголочки форме курсанта ВШ МГБ.

Вряд ли прогуливаясь по широким проспектам столицы и заглядываясь на девушек, Володя будет догадываться, что желание отыскать Аню исполнится самым быстрым и наиболее печальным образом. И путь к подруге детства проляжет для Володи через Народный театр МГБ СССР.

Народные театры станут тогда всеобщим поветрием. И всеобщим увлечением. Публика будет не столько рваться во МХАТ, добывать контрамарки в театр имени Вахтангова или выстаивать длинные очереди в «Современник», сколько ломиться, выпрашивая лишние билетики, на премьеру какого-нибудь народного театра при дворце культуры железнодорожников или работников водного транспорта. Даже авторитетные театральные критики, отринув снобизм, станут регулярно публиковать обстоятельные статьи и рецензии, посвященные удивительному феномену современности – любительским театрам. Конечно, напишут умудренные критики, подобное творчество масс «ан масс», как говорят французы, не дотягивает до вершин профессионального мастерства, но и в народной культуре имеются образцы, которые не грех позаимствовать и профессиональным театрам. Да что говорить, если сам Шекспир не гнушался писать пьесы именно для народного театра!