Проба на излом

– Расскажите тем, чьи деревни ушли под воды Братского моря, – Николай Александрович достал сигарету, закурил. Закурить Ивану не предложил. – Это какой-нибудь Марчук, понимаешь, может плыть по нему на теплоходе и песенки распевать… У меня вот мать всю жизнь в Матёре прожила, деревенька такая маленькая на одном из островков Ангары… Была маленькая деревенька… И сплыла. А точнее – затонула, как тот Китеж-град. А сколько таких Китеж-градов по всей стране? Их будет еще больше, потребность в энергии растет. Читали последние постановления партии и правительства по активизации народнохозяйственной деятельности в Сибири и на Дальнем Востоке?

– Нет, – кратко ответил Братов. Ему и в голову не приходило по собственному почину открывать все эти скучные официальные документы.

– Добро. Пойдемте, – Козырев загасил сигарету в пепельнице, облачился в темный пиджак, висевший на спинке кресла. Вид у него получился какой-то траурный, – мелькнуло у Ивана. – Посмотрите свою лабораторию.

Как и большинство лабораторий союзных НИИ эта являлась девичьим царством. Среди приборов, столов, электрических щитов скользили ловкие фигурки в туго затянутых белых халатах, больше похожие на волшебных и бесплотных духов. С именами под стать:

– Юнона, – сказала плотненькая и облизнулась.

– Церера, – в крепком рукопожатии слегка оцарапала длинными, с красно-вызывающим лаком, ногтями.

– Ирида, – смутилась глазастая девушка и запунцовела, прикрывшись лабораторным журналом.

– А я – Миранда, – сказала самая красивая среди них. – Очень рада, что папа все же вас завлек в болота наши.

– Миранда, – смутившись пробормотал Братов. – Миранда – значит чудная.

– Я девушка простая, – улыбнулась Миранда. – Я не чудо. Главное наше чудо – вот, – она показала в центр лаборатории, где на монтажном столе возвышалось нечто, опутанное проводами.

Более нелепого электротехнического устройства Братов в своей жизни не видел.

– Что это?

– Темпест, – Козырев подошел к столу и разве что не погладил громоздкое сооружение от полноты обуревавших чувств. – Хотя предпочитаю называть его «Буря – два».

– «Буря – один» – прототип и практически не работал, – пояснила Миранда. – Мощности хватало только на лампочку от фонарика.

– Знакомы с аббревиатурой? – Николай Александрович постучал пальцем по прикрученной к столу табличке: «TEMPEST».

– Transient Electromagnetic Pulse Emanation System, – расшифровал Братов. – Конечно. Система побочных электромагнитных наводок. В своей статье я…

– Вы правильно нащупали путь, куда идти, но, позвольте уж раскрыть секрет, – по этому пути мы дошли до опытного образца. Псевдовечный двигатель собственной персоной, – и Николай Александрович сделал широкий жест рукой, словно представляя Ивана Братова своему изобретению.

Миранда тронула Ивана за рукав:

– Вы не слишком расстроились? Я тоже читала вашу статью.

– Значит, я изобретал велосипед?

– Бывает и так, батенька, – усмехнулся Козырев. – Работаешь, работаешь, а в итоге – велосипед. Но не беда. Не каждому и это дается. Теперь перед вами задача изобрести автомобиль. То есть сделать так, чтобы эта громоздкая и нелепая по виду штука из экспериментальной разработки превратилась в промышленный образец. Представляете фурор? Что будут говорить на Западе? Советские ученые изобрели вечный двигатель! Или пункт в пятилетнем плане – обеспечить выпуск вечных двигателей в количестве десяти тысяч штук общей мощностью в четыреста гигаватт?

– Папа, – прервала его Миранда. – Ты не забыл? Траурная церемония…

– Нет-нет, – заторопился Николай Александрович. – Конечно. Я и черный костюм надел.

– Кто-то умер? – спросил Братов. – Извините, что занимаю ваше время…

– Иван Иванович Наймухин, директор Братскгэсстроя, – как-то даже буднично пояснил Просперов. – Трагическая случайность. Летел на вертолете со своими сотрудниками, осматривал трассу ЛЭП пятьсот. Точно не известно, что произошло. Кажется, летчики не справились с управлением, вертолет разбился. Ну и…

Иван нащупал стул и сел.

– Что с вами? – над Братовым озабоченно склонилась Миранда. – Вы знали Ивана Ивановича?

– Это мой… мой… мой отец, – с трудом проговорил Иван. – Родители не жили вместе… я с матерью… и вот…

– Вы сын Наймухина? – Козырев недобро прищурился. – Вот так оборот… Миранда, тебе здесь не место. Уходи немедленно.

Все вокруг плыло, в глазах темнело. Сердце ухало молотом. Братов вспотел так, будто лежал в мокром. Да и воняло – болотом. Откуда в стерильной лаборатории такие запахи?

– Папа, не делай ему ничего! Ты обещал! – отчаянный крик Миранды.

– Вам плохо, батенька? Ай-ай-ай, зачем так надрываться? Нужно отдыхать, дорогой товарищ. Это архиважно – вовремя отдыхать! – Картавый голос назойливо пробивался сквозь дремоту.

Братов шевельнулся и ощутил боль во всем теле. Открыл глаза. Надо же, задремал. Низкое дождливое небо казалось на расстоянии вытянутой руки. Словно кто-то подвесил над головой вонючую тряпку, ту самую, какой моют полы в бараке, а заодно и отхожее место.