— Пока не подвертывается ничего подходящего.
Брянцев склонился к Горелову:
— Володя, можешь пойти покурить.
Тот, ни слова не говоря, уступил ему свое место.
Брянцев с минуту хмуро глядел в стол перед собой, аккуратно вырисовывая на листке кружочки, квадратики и ромбики.
— М-да… — произнес он, выходя из раздумья, и жестко, иронично поглядел на Щеглова: — Герман, как вы сами-то считаете: вы — умный человек?
— Не буду спорить, — Щеглов все еще улыбался, но мускулы его лица уже приходили в напряжение и на глазах гасили улыбку.
— А ведете себя глупо!
— Что-то не могу врубиться…
— Вас с Полуниной видели у наркологии по крайней мере два десятка человек, так что свидетелей хватает. И коньяк был, и разговор о Черном море. Вы сами себе вредите, отрицая очевидные факты столь упорно и неуклюже! Вы так старательно скрываете свои давние отношения с Полуниной, что невольно возникает подозрение…
— Ну, и кто же я для вас в данный момент? — спросил Щеглов. — Подозреваемый или свидетель?
— Пока еще свидетель, — ответил Брянцев, тоном голоса давая понять, что, скорее,
— Тоже, между прочим, топорная работа! Я, что, не вижу, куда вы гнете? Ну как же: если Щеглов был сожителем Полуниной еще при жизни ее мужа, то вот и готовая версия! Ясно, что Полунин мешал Щеглову и тот его… — последовал характерный звук, завершивший фразу.
— В самом деле? — слегка удивился Брянцев.
— Копайте, копайте! — Щеглов с досадой махнул рукой. — Только найдете ли того, кого ищете?
— Полагаете, что не найдем?
— Посмотрим, сказал слепой!
— Можно подумать, что вы знаете, кто убил Алексея, — подначил его Брянцев. — Ну скажите, если знаете!
— Да я, если б и знал… Нет уж, сами ищите! — с вызовом бросил Щеглов. — Одно знаю точно и скажу еще раз: не там копаете!
— Ну, тогда что ж… — Брянцев пожал плечами. — Пока у меня вопросов больше нет.
Горелов занял свое место за столом. Щеглов внимательно прочитал протокол и расписался, где положено.
— Я могу идти?
— Можете, можете, — усмешливо, врастяжку ответил Брянцев, глядя на Щеглова поверх очков.
Щеглов попрощался и двинулся к двери, но на полпути обернулся и заговорил просительным тоном:
— Вы хоть бы Надю оставили в покое! Ей и без того несладко. Плачет по ночам. С работы надумала уходить. По вашей милости чего только не говорят про нее в ресторане. Если женщину чуть не каждый день таскают на допросы…
— Можно было и одним допросом обойтись, но вы же не хотите говорить правду! Ни вы, ни она, — еще раз попытался втолковать ему Брянцев. — Приходится ее, правду, вытягивать из вас обоих по крупицам, а это ведь долгая история! Ну, дело хозяйское!
Щеглов досадливо поморщился, некоторое время постоял в задумчивости, словно решая какой-то очень важный для себя вопрос, но так и не решив, махнул рукой и вышел из кабинета.
— Что скажете, Сергей Алексеич? — спросил Горелов, потирая небритую со вчерашнего дня щеку. — Как у вас насчет эмоций: они все еще положительные?
— Не знаю, не знаю!.. — отмахнулся Брянцев, листая только что подписанные Щегловым и Полуниной протоколы. — Попозже займусь своими эмоциями. Попозже, попозже, попозже… Оба врут, оба врут… А зачем? Зачем Полунина настаивает на том, что ей неизвестно о нападении парней на мужа?.. И что коньяк возле наркологии не распивали. Ну, это я еще могу понять — их запирательство насчет коньяка. А это-то? Ну, допустим, Полунина и Щеглов знают о нападении парней на Алексея — и что в этом компрометирующего? Ума не приложу…
— И что будем делать? — спросил оперативник.
— Копать, — ответил Брянцев.
— Там же?
— И там, и тут. Кстати, Игорь, когда пойдешь домой, забрось Митрофанову повестку. Так… Завтра суббота? Значит, на понедельник. Вчера мы с ним очень задушевно поговорили, я ему объяснил, чем пахнет сокрытие преступления. Алик определенно что-то знает об убийстве, и это для него тяжкий крест, который долго носить ему будет не под силу. Чего-то он боится… В понедельник насяду на него капитально, а ты, Володя, мне поможешь.
Войдешь во время допроса в кабинет и скажешь только три слова: «Он признался в убийстве!».
— И все?
— И все. Затем можешь уходить, — и Брянцев, потирая руки, пропел-продекламировал своим несравненным баритоном, безбожно перевирая мотив: — Три слова, три слова, три слова…
— Между прочим, в этой фразе четыре слова, а не три, — заметил Игорь.
Брянцев укоризненно посмотрел на него поверх очков:
— Ну вот, испортил песню!
— В понедельник мы с вами вдвоем другую песню споем! — смеясь, пообещал Игорь. — Если, конечно, Алик Митрофанов раскроет нам свою душу.
— А куда он денется! — сказал Брянцев.
— Мне сегодня в садик, — напомнил о себе Горелов. — Если я не нужен пока…
— Да, конечно, поезжай домой, — кивнул ему Брянцев и, когда тот вышел из кабинета, мечтательно проговорил: — Сдается мне, Игорек, что скоро мы узнаем имя убийцы. И тогда…