Проблема эстетического отношения

выполняет утилитарных функций, не служит сиюминутным практическим целям. «Искусство есть скорое организация нашего поведения на

будущее, установка вперед, требование, которое, может быть, никогда

и не будет осуществлено, но которое заставляет вас стремиться поверх

нашей жизни к тому, что лежит за ней»195.

В этом отношении «чистое» искусство сходно с «чистой» наукой,

которая также не дает данных для непосредственного практического

использования, но подготовляет прочный фундамент для практических

действий. Сказанное, понятно, не исключает узкой направленности

действия тех или иных произведений искусства, когда они предполагают достижение конкретной практической цели. Наряду с существованием «чистого» искусства, объективная цель которого заключается

исключительно в формировании обобщенного «человеческого» отношения к среде, и которое направлено на достижение самых общих целей человеческого общества, есть «отрасли» его, предназначенные для

достижения более узких целей (например, военное искусство, религиозное искусство и т.д.), даже целей совершенно конкретных (например, в рекламе). Между этими «отраслями» существует целый ряд других, промежуточных, связанных и взаимодействующих.

Однако все это не изменяет того положения, что искусство как общественное явление в принципе предназначено для формирования

обобщенного эстетического отношения человека к среде. «Эстетическое восприятие произведения не связано прямо и непосредственно о

представлением об утилитарной пользе. Однако конечной целью эстетического восприятия является материальный интерес, поскольку конечной целью искусства является практическое изменение мира. Сила

подлинного искусства состоят в том, что эстетическая оценка того или

иного предмета и явления побуждает в человеке – зрителе, читателе,

слушателе – желание практически бороться за их утверждение или отрицание в жизни, заставляет человека предпринимать те или иные

практические действия во имя своего эстетического идеала»196

Эту функцию искусства – формировать определенное эстетическое

отношение – особо и неоднократно отмечал А.В. Луначарский. «Почти

вся область искусства, – писал он, – и во всяком случае вся область настоящего искусства, там, где оно не совпадает с промышленным искусством и его целями, есть агитационное искусство. Всякое искусство

имеет, по меньшей мере, зародыш агитации, вредной нам иди полезной.

Искусство всегда агитационно. Совершенно неверно, будто плакат есть

195

Там же. – С. 332.

Иезуитов А.Н. Проблема эстетического в трудах классиков марксизма-ленинизма //

Эстетическое. – М., 1964. – С. 102-103.

196

219

Л.А. ГРИФФЕН

агитационное искусство, а настоящие картины не агитационны»197. Как

широко понимал Луначарский агитационную функцию искусства видно

уже из его дальнейших рассуждений о том искусстве, которое хотя и не

выражает нашей идеологии, имеет, однако, положительные стороны,

как, например, прославление человеческой красоты в картинах мастеров

Возрождения, написанных на чужую нам религиозную тему. Но наиболее ярко представление Луначарского об общественной роли искусства

выражено в его речи «Искусство как вид человеческого поведения».

В этой речи А.В. Луначарский говорил: «Искусство интересует нас

прежде всего … как совокупность приемов огромной мощности, которые могут влиять совершенно определенным образом на человеческое

поведение». Более того, «его внутренний смысл заключается в изменении поведения тех, на кого это искусство воздействует», и оно «целиком сводится к возбуждению определенной жизненной деятельности».

Именно в этом, а не в «отражения действительности» – сущность и назначение искусства: «Нам говорят или питаются сказать – прямо пока

никто не говорил: Художник нам важен как чистый очеркист, т.е. как

репортер, как изощренный репортер, изощренный в смысле подмечания действительности и в смысле передачи сведений о ней». Но хотя

передача сведений – задача необходимая и «совершенно гигантская»,

главная цель искусства не в ней. Художник «является как бы органом

общества, необычайно чувствительным, соприкасающимся со средой в

дающий максимальный импульс обществу для работы»198.

Этот импульс может быть «общечеловеческим», но может и иметь более узкую, конкретную направленность. В последнем случае, чтобы дать

направление импульсу, искусству нужна «изобразительность». Искусство может (а иногда и должно) давать сведения о том или ином явлении,

«отражать» его, но нет никаких оснований утверждать, что в последнем

– сущность искусства. Цель искусства не в познании, а в преобразовании. Поэтому для художника, «как и для всякого другого человека, речь

идет не о том, чтобы объяснить мир, а о том, чтобы участвовать в его

преобразовании»199. И это участие для художника ближайшим образом

заключается в определенном воздействии на людей.

Выше мы видели, как Ленину, несмотря на полное отсутствие оснований, приписывают представление о познавательной функции искусства. И в то же время не удаляют надлежащего внимания тем мыслям

Ленина, которые действительно могли бы помочь в выявлении сущно197

Луначарский А.В. Статьи об искусстве. – С. 517.